А его раздевающий взгляд намекает на то, что последует дальше. Снова искус, от которого все сложнее отказаться с каждым разом. И уже исподволь закрадываются греховные мысли — а нужно ли отказываться, если в глазах всего мира я и так его любовница и если мы оба этого хотим?
С чего я решила, что меня тянет к нему только из-за ошейника? В Рино было точно так же.
…И раз уж я мечтаю изменить его, обратить к свету, то разве не больше шансов, что он доверится мне, если мы будем близки? Это мой долг — долг честной квартерианки — попробовать спасти не совсем пропащую душу.
Позже. Сейчас надо ехать.
До начала бала еще несколько часов, но княгиня пожелала познакомиться со мной и просила приехать раньше.
Утром прибыл посыльный с письмом. Элвин прочел его вслух за завтраком и помрачнел:
— Не нравится мне это.
— Почему?
— Раньше Иса не интересовалась моими спутницами.
Я не знала, что ответить, потому промолчала. Мне вообще ничего не понятно про него и княгиню. Слухи упорно твердят, что Элвин ее любовник, но как это может быть правдой, если она дозволяет ему появляться на своих балах с другими женщинами?
О княгине Исе говорят, что у нее характер из стали и льда. Неужели она согласна терпеть измены?
Элвин все хмурился, мял письмо, а потом предложил:
— Если не хочешь, не поедем. Представлю вас уже на балу.
Как это «не поедем»? Сам же рассказывал, что власть князя в домене — абсолютна и никто не вправе оспорить его решения.
— Разве так можно?
— Можно. Я не подданный Исы, имею право не подчиниться, — он ухмыльнулся. — Вряд ли она станет изгонять меня за такую мелочь.
— Но она рассердится?
— Безусловно. Ее довольно забавно злить. Главное — не переусердствовать.
Я покачала головой:
— Мне бы не хотелось вызвать гнев правительницы.
Это Элвин может позволить себе плевать на желания власть имущих. Я же не владею богатством или могуществом, за мной не стоит сильный род. Сейчас меня защищает только слово хозяина, завтра все может перемениться.
Я не в том положении, чтобы создавать врагов на ровном месте.
— Фи, какая вы скучная, сеньорита.
Может, и скучная, но мне тоже хочется познакомиться с княгиней.
Воспоминание об утреннем разговоре уходит — Элвин встал слишком близко, чтобы я могла думать хоть о чем-то. Он наклоняется, принюхивается. Его дыхание ласкает шею чуть ниже мочки уха — прохладный вдох и жаркий выдох.
— Приятные духи.
— Спасибо, мой лорд.
Мои любимые духи — жасмин, жимолость и легкая, едва уловимая нотка сандала. Весна, свежесть и сладость.
От нашей почти близости сердце пропускает удар, а потом начинает колотиться, как испуганная птица о прутья клетки. От Элвина тоже пахнет духами — бергамот, ветивер и мускус мешаются с его собственным запахом.
Снова вкрадчивый шепот, дразнящая ласка одним дыханием, без прикосновений:
— Вам потрясающе идет ошейник, сеньорита.
Идет? Ошейник?
Вскидываю голову, чтобы возмутиться, и натыкаюсь на восхищенный, вожделеющий взгляд.
— Ты смеешься надо мной?
— Не в этот раз, — от хрипотцы в его голосе по телу бегут мурашки.
Губы обжигают запястье, и ноги становятся совсем ватными. Я отстраняюсь, с трудом удерживая возбужденный вздох.
— Нам ведь надо ехать?
Он мрачнеет:
— Надо.
На выходе я ловлю наше отражение в большом зеркале. Мы хорошо смотримся рядом — алое с темно-синим. Элвин и на балу остался верен себе — камзол простой, без излишней отделки и золотого шитья. Почти траурный цвет странным образом добавляет ему элегантности, а покрой чем-то неуловимо напоминает о военной форме. Только фактура изысканной ткани намекает, что это праздничный наряд. Кружево батистовой рубашки выглядывает из-под рукавов и воротника, платок на шее повязан намеренно небрежно. Надо признать, Элвину идет этот минимализм. Костюм подчеркивает широкие плечи, тонкую талию. Орландо Мерчанти тратил много денег на дорогих портных, но в своих вычурных нарядах не смотрелся и вполовину так импозантно, как мой хозяин.
А может, все дело в том, как он держится. Наверное, он бы и в нищенских лохмотьях выглядел не сильно хуже.
— А ты пригласишь меня на танец?
Он опускает плащ мне на плечи:
— Подумаю, если будешь себя хорошо вести. И никаких котильонов.
— Почему? — я обиженно надуваю губы.
— Потому, что котильон с неумехой — зрелище, исполненное тоски и уныния, а от моих уроков ты отказалась.
* * *
Стоило мне увидеть княгиню Ису, как мое прекрасное настроение и довольство собой померкли безвозвратно.
Если зеркала рассказали мне сегодня, что я — хороша, то княгиня — идеальна. Совершенна в каждой своей черте — безупречность мраморного лица, чем-то неуловимо нечеловеческого и оттого еще более прекрасного, изящество фигуры — мне никогда не быть такой миниатюрной, грация походки, царственная выверенность движений…
Рядом с Исой я чувствую себя толстой сиволапой мужичкой, уже не знаю, куда деть руки, и стыдно за ногти — я обрезала и подпиливала их сама, а без опыта разве сделаешь хорошо?
И уже совсем не важно, какое на княгине платье, хоть оно и похоже на произведение искусства: ожившее инеистое кружево, что застывает на стеклах в морозный день, стелется паутинкой поверх текучего мерцающего шелка. Струящееся, легкое — никаких каркасных юбок и громоздких лифов, оно обнимает Ису — грациозную, тонкокостную, гибкую, как ивовый прут. Спина непристойно обнажена, но распущенные волосы гладкие, как полотно, прикрывают ее шелковой волной. В прядях пляшут колкие серебристые искорки…
И вся она — как изысканная статуэтка из белого и голубого льда. Так красива, что почти больно смотреть. Как на солнце.
Элвин никогда не говорил, что княгиня Иса такая…
Я стою, живо переживая свое унижение, а она, и не заметив, как мимоходом уничтожила меня, ласково улыбается моему хозяину.
— Лорд-Страж.
— Княгиня, — Элвин склоняется над ее рукой, и в улыбках, которыми обмениваются эти двое, мне видится то умение безупречно понять другого без слов, что приходит после долгих лет знакомства.
О да! Элвин ведь бессмертен. Как и фэйри…
— Представь мне это милое дитя.
— Франческа Рино — мой фамильяр.
По знаку своего хозяина я подхожу, чтобы присесть в глубоком поклоне почтения.
— Это огромная честь для меня, ваше высочество.
