Он выпрямляется и хмурится:
— Опасные речи. Не повторяйте их в присутствии других, если не хотите, чтобы вас заподозрили в причастности и ко второму побегу.
Вздыхаю. Никто не поверил, что я не виновна в исчезновении Уго, Альберто и Орландо. Никто, кроме Элвина. Меня спасло только заступничество мага. Не знаю, как он сумел убедить отца, но второй порки так и не последовало.
— Спасибо за помощь.
— Ну, спасать девиц из беды — мое призвание. Кстати, не хочу быть нескромным, но надеюсь, я заслужил толику благодарности? — он говорит это так вкрадчиво, что я сразу понимаю о какой «благодарности» идет речь.
И взгляд… его взгляд становится совсем другим. Таким… бесстыжим, ласкающим. Хочу прикрыться, ощущаю себя голой.
Делаю шаг назад.
— Спасибо, — в горле сухость, мурашки по телу.
— Разве это похоже на благодарность? — он шагает навстречу, словно в деревенском танце. Моя очередь отступать.
Утыкаюсь спиной в дверь.
— А что будет похоже? — это получается очень хрипло.
Маг делает второй шаг, его руки упираются в дерево справа и слева. Теперь не сбежать.
Смотрю снизу вверх. Чувствую себя рядом с ним совсем маленькой и слабой. Беспомощной. И это не пугает — возбуждает. Может, оттого, что он продолжает нагло раздевать меня взглядом.
Возмутительно. Приличный человек не позволит себе подобного по отношению к леди.
Кто сказал, что Элвин Эйстер приличный?
— Вот это.
Он наклоняется, берет мое лицо в ладони. У него такие горячие руки. В голубых глазах пляшут бесноватые искры.
Я знаю, что он сейчас сделает, но не хочу сопротивляться и останавливать его.
Закрываю глаза, и это как сигнал. Настойчивые и мягкие губы накрывают мои. От прикосновений бегут мурашки. Его руки опускаются на плечи, притягивают меня, скользят ниже по телу. Я чувствую их жар сквозь слой одежды. Внутри вспыхивает какое-то сумасшедшее желание. Задыхаюсь, уже совсем нет воздуха, а поцелуй все длится и длится, и я не хочу, чтобы прекращался…
Когда маг наконец отрывается от меня, с моих губ слетает всхлип. Мы смотрим друг на друга, тяжело дышим, и я понимаю, что все не закончится одним поцелуем. Элвин снова приникает к моим губам и вжимает меня в свое тело. Я запускаю руку в его волосы, взъерошиваю их — короткие и мягкие. От него пахнет дымом, пергаментом и имбирным элем.
О его губы можно обжечься, но я хочу этих погибельных прикосновений. Покорно выгибаюсь, подаюсь под нажимом ласковых уверенных рук. Кажется, кроме жара, его ладони источают вожделение, и что-то внутри меня отзывается не менее яростным влечением. Отвечаю на поцелуй, как умею, заменяя недостаток опыта рвением.
Его руки спускаются ниже, ложатся на ягодицы, сжимают. Взвизгиваю, пытаюсь вырваться. Больно!
— Что, герцог не пожалел розгу? — ухмыляется этот гад.
— Ненавижу тебя, — шиплю ему в лицо.
— Ага, — соглашается он. — Ненавидишь.
И снова поцелуй, в котором ярости больше, чем нежности. Кусаю его за губу. Смеется.
— Да ты просто дикая кошка.
Элвин тоже легонько кусает меня. Это не столько больно, сколько приятно. Прижимаюсь еще теснее, хотя казалось — это невозможно. Чувствую стыд и возбуждение одновременно. Где мое воспитание? Как могу я вести себя так распутно?
Он оставляет цепочку поцелуев, спускаясь ниже по моей шее. Одна рука все так же лежит на талии, а вторая пытается распустить шнуровку лифа.
Это неправильно!
Тяжело дышу и пытаюсь отвести его руку. Я не хотела, чтобы все зашло так далеко.
— Так нельзя, — мой голос слаб, как у недужной. Я и чувствую себя больной. Тело горит, в голове пусто и легко, ноги не держат. — Могут войти слуги.
Он удерживает меня, не давая вырваться, прикусывает мочку уха. Жаркий шепот отзывается во мне сладострастным предвкушением.
— Я запру дверь.
— Так нельзя, — упрямо повторяю я и сама себе не верю.
Что со мной происходит? Почему я не сопротивляюсь по-настоящему?
Еще один ласковый укус.
— Не надо, — мой голос прерывается.
Это звучит как «Да, да! Еще!».
— Надо!
— Пожалуйста, не здесь!
Язык очерчивает ушную раковину. Чувствую щекой и ухом горячее дыхание, от него бросает то в жар, то в холод. Так легко обмякнуть и полностью отдаться чужой власти.
Вкрадчивый шепот:
— Ты же хочешь этого.
Хочу! Меня тянет к убийце Лоренцо. Уже давно. Потому что я — грязная похотливая дрянь.
Ненавижу! Ненавижу его! Зачем он так со мной? Как будто я — кухонная девка, которую можно зажать в углу и облапать!
Я же знала, что так будет. Готовилась и даже ждала.
Но я не знала, что будет так трудно сказать «Нет».
Приходит спасительная мысль, и я вцепляюсь в нее, выныривая из сладкого, полного соблазна омута.
— А что потом? — спрашиваю я, пытаясь сделать вид, что мне все равно. — Ты уедешь?
— Я должен. Это дело с культистами… Но я вернусь, Франческа. Обещаю.
Мне хочется рассмеяться ему в лицо. Зачем унижать меня и себя ложью? Ах, если бы он только был честен!
Он снова меня целует, и я подчиняюсь со странной смесью злости и нежности. Потом вырываюсь:
— Не здесь!
— А где?
Снимаю с пояса ключ. Я знала, что так будет. И даже подготовилась.
— Сегодня ночью. Угловая комната на третьем этаже. А теперь пусти меня.
Высвобождаюсь из объятий. Он не удерживает и не мешает открыть дверь. Сгребает сзади, когда я уже стою на пороге, когда любой может пройти по коридору и увидеть нас. Целует в висок, в ухо, спускается к шее. Каждый раз словно ставя клеймо.
Вырываюсь и сбегаю. Бегу всю дорогу до своих покоев, влетаю в комнату, падаю на кровать. Сердце колотится как сумасшедшее, и все никак не получается отдышаться. Хочется рыдать и смеяться одновременно.
Да что со мной такое?!
— Бедная Фран, — говорю я. — Бедная глупая Фран.
Долго лежу, в голове ни единой мысли. Вспоминаю вкус его губ, его запах.
За что мне это все?
Поднимаюсь — время спускаться к обеду. Если не появлюсь, отец начнет беспокоиться и пошлет служанку узнать, что со мной. Ловлю свое отражение в зеркале напротив — волосы встрепаны, губы припухли, глаза огромные и растерянные на бледном лице.
Что я наделала?!
Глава 10. Маски сброшены
Элвин
