Я сопротивляюсь всякий раз. Бессмысленно, безнадежно, глупо, но отвоевываю крупицы свободы. Медлю секунды перед тем, как бросаться выполнять приказ, ищу лазейки в словах.
Не из вредности, нет.
Мне страшно.
Я боюсь, что если однажды уступлю, поддамся, не буду бороться, то потеряю себя целиком. Скользну в сладкий нерассуждающий туман, последую соблазну и навсегда отдам право решать за себя тому, кто сильнее, умнее и лучше знает, как надо…
Отрекусь от себя, стану послушным орудием. Как всегда хотел отец.
О, как легко это сделать! Расслабиться, сдаться. Как тяжело искать силы, чтобы сказать «Нет»! Что за чудовище придумало это ужасное заклятье?!
Искушение послушанием.
Мое счастье, что маг прибегает к своей власти не слишком часто.
— Давайте, будьте хорошей девочкой. Сделайте книксен и скажите «Как прикажете, мой лорд». Не будем заставлять Фергуса ждать, а то он еще поднимется сюда, обуян жаждой общения.
— Хорошо, — глухо говорю я и мысленно добавляю: «Ты еще пожалеешь об этом!»
Элвин
Я опоздал на полчаса против обещанного. Фергус развалился в кресле у камина с золотым кубком в руках. Бутылка двадцатилетнего «Меда Рино» была пуста наполовину.
— Садись, брат, — махнул он рукой на второе кресло. — Валяй, я хочу послушать, как ты подгадил Мартину и где взял такую бабенку.
Стоило потянуться к бутылке, из-под столика выкатился отвратительный карлик, похожий на жабу, наполнил второй кубок и с поклоном протянул мне.
— Тьфу ты! Фергус, это твой дружок?
— Ага, — он захихикал. — Я теперь вывожу карликов. Гуга — самый удачный экземпляр.
— Тоже мне проблема — вывести карлика. Берешь любого низшего вуля и кормишь…
— Неа! — альбинос важно поднял указательный палец. — Из вуля любой дурак сможет. А ты попробуй из людей.
— Ты хочешь сказать, это раньше было человеком? — меня передернуло.
Гуга — маленький, скрюченный, с расплющенным носом и огромным ртом. Таких прирожденных уродцев часто можно встретить при дворах мира сего, где они служат шутами, и подчас их судьба куда завиднее судьбы пейзан или нищих.
Вот только готов спорить на что угодно, братец никогда не стал бы возиться с карликом, который уже родился таковым.
— Ага. Что скажешь? Хорош?!
— Гриска с два! Ты — больной ублюдок, и я не хочу ничего знать об этом.
Он сделал большой глоток вина и снова захихикал.
— Давай, Гуга. Покажись.
Карлик, кувыркаясь через голову, выбрался на середину комнаты и начал раздеваться.
— Если ты не прекратишь сию секунду, я уйду, и пей свое ринское в одиночестве, — предупредил я. — Никаких демонстраций. Достаточно того, что мне придется весь вечер затыкать тебя по поводу подробностей.
— Ладно, Гуга, потом, — разочарованно скомандовал братец. — Ты как был скучным дерьмом, Элвин, так им и остался.
Попойка продолжилась, но радости в нашей встрече было немного. Меня не оставляло ощущение, что братца несет. Фергус временами бывает настоящим ублюдком, и сейчас, похоже, настали как раз такие времена.
Он рассказал про свои встречи с Корой, Джулией и Вереском. Я в ответ порадовал его новостями о Мартине. Вино в бутылке закончилось, хотя я старался не налегать и едва ли выпил больше половины кубка.
Когда нас прервали, я был даже рад. В дверь вкатился брауни, чтобы объявить писклявым голосочком:
— Письмо лорду Элвину от Исы фрой Трудгельмир, княгини Северного двора.
— Давай сюда, — обреченно велел я.
Нет, было ясно, что этого разговора не избежать. Но я надеялся отложить его хотя бы на пару дней. Проклятье, как она узнала? Всего три часа как вернулся.
Альбинос, когда я поделился с ним этими соображениями, только хмыкнул:
— Это ее город. Чего там, Элвин? Чего надо надменной стерве?
Я развернул послание.
— Приглашает на праздник первого снега.
— И когда?
— На следующей неделе. Ты идешь?
— Что я забыл в этой богадельне? Лучше в бордель схожу, — пренебрежительно отозвался Фергус, из чего я сделал вывод, что его не позвали.
Я свернул письмо и задумался. Начало было хорошим. Учитывая, на какой ноте мы с Исой расстались, даже слишком хорошим. Ей что-то от меня нужно?
Фергус отхлебнул из кубка и захихикал:
— Отжарь как следует ледяную сучку. Может, тогда она не будет слишком морозить всем задницы этой зимой.
— Заткнись.
Он показал характерный жест. Потом повернулся к карлику и велел принести еще бутылку.
— Раз уж мы о бабах. Давай про свою девку.
Мне с самого начала совсем не понравился его интерес. В двух словах обрисовав историю моего обретения власти над Франческой, я особый упор в своем рассказе сделал на тот факт, что она принадлежит мне полностью по законам фэйри.
История привела альбиноса в искреннее восхищение:
— А я ошибся. Ты не такое уж скучное дерьмо. Семья тебя сожрет за то, что ты устроил в Рино.
— Посмотрим.
От его одобрения стало неприятно. Да, я брезгую Фергусом и всем, что с ним связано. И особенно мерзко, что названый братец прав. В долине Ува Виоло я перешел черту, опасно приблизившись к грани, за которой добро и зло одинаково теряют смысл.
Шаг навстречу своей тени.
— Сожрут. Особенно Мартин. Братик-святоша в последнее время слишком много о себе мнит. Давай отмордуем его? Как в старые добрые времена.
Я поморщился, как всякий раз при напоминании о временах, когда мы с Фергусом были дружны.
Тогда я был сильно моложе и глупее. А он таскался за мной и заглядывал в рот.
— Спасибо за предложение. Буду иметь в виду.
— Опять врешь. Ты сидишь себе и думаешь: «Я скорее вылижу задницу Мартину, чем обращусь к Фергусу». Ты — лицемер, братишка, как и вся эта семейка. А ведь ты еще один из лучших.
— Может, уже хватит пить? — мягко спросил я, когда он опять потянулся наполнить свой кубок.
— «Может уже пора заткнуть свой ротик?», — передразнил он меня. — Иди в ад, Элвин. Ты не будешь мне указывать, чего можно, а чего нельзя!
Да, слухи не преувеличивали, скорее преуменьшали: с годами братец становится все большей скотиной.
Фергус всегда был тем самым уродом, без которого в семье никак. Не стану гадать: Оммаж и знакомство с тенью сделали его таким, выбелив кожу и волосы, или в душе его с самого начала была какая-то червоточина. Знаю только, что чем дальше — тем хуже.
