Я зарычал от бешенства, слишком сильно надавил на клинок. И сломал.
— Что ты делаешь? — снова подала голос Тильда.
— Развлекаюсь, — мрачно отозвался я, пробуя выдернуть засевший в щели кусок стали.
Естественно, порезался. Да что за день сегодня такой! Надо было посмотреть гороскоп, прежде чем приниматься за авантюру!
— Сядь, — настойчиво сказала фэйри. — Ты только себя изводишь. Завал обязательно разберут.
Я не стал спрашивать, через сколько дней это произойдет. Перед мысленным взором стояла колба песочных часов. И в верхней чаше песка осталось не так уж много…
Мне нужно, нужно было пробиться к этой грисковой шахте! Пока не стало слишком поздно!
Что имеем, не ценим. Не могу сказать, что тень досталась мне даром. Она была оплачена, и я бы не назвал цену «малой». Но это случилось слишком давно. Я забыл. Перестал понимать важность своего дара.
Пальцы подсказали, что мне все же удалось расковырять щель меж каменными блоками. Отличная работа! Осталось сделать еще десять раз по столько же. В темноте.
Мысли снова закрутились вокруг всего, что я теряю вместе с тенью. Могущество, вечная молодость, общество фэйри…
А Франческа? Какая судьба ждет девчонку? Заклятье на ошейнике останется в силе, но вправе ли буду я продолжать называть себя ее хозяином, если утрачу возможность защитить то, что мне принадлежит?
Наверное, придется попросить Джаниса взломать чары.
При мысли об этом стало тоскливо. Конечно, как только я сниму ошейник, Франческа постарается выцарапать мне глаза. Потом уйдет, громко хлопнув дверью. И никогда не захочет меня видеть.
Сам виноват. Мы уже третью неделю в Рондомионе. Какого гриска я не наладил отношения с сеньоритой?
…Так и не устроил ей прогулку по Изнанке. Все время находились более важные дела…
Я поклялся: если все-таки выберусь, если успею до того, как последние песчинки просыпятся из верхней колбы в нижнюю, исправить хотя бы эту глупость.
— Прости, — нарушила тишину Тильда.
— За что?
— Я всегда думала, что ты — никчемный, пустой бездельник.
— Правильно думала. Я такой и есть.
— Это не так.
— Поверь мне, именно так. Я лучше знаю. — Я вычистил раствор вокруг первого блока в кладке и попробовал подцепить камень, но щель оказалась слишком узкой для моих пальцев. Булыжник слегка ходил, но остальная стена вокруг сидела монолитом и держала его. Попробовал протолкнуть камень внутрь, не получилось. Похоже, ошибся, надо было брать чуть ниже.
О том, что я мог ошибиться стеной или неверно запомнить план, думать не хотелось.
— Знаешь, тогда я пришла к тебе, чтобы избавить сына моего князя от позора подлой победы, — задумчиво продолжала Тильда, — я сделала это для Стормура, не для тебя. Но хорошо, что все случилось так, как случилось. Я рада.
— А уж я-то как рад!
— Только не пойму, почему о тебе идут слухи, что ты жесток и бесчестен…
Я вздохнул:
— Тиль, мир не делится на черное и белое. Странно, что за последние годы ты так и не поняла этого. Кстати, где тебя носило все это время? Ты ведь не сидела все двенадцать лет в клетке?
— О нет. Я ушла в человеческий мир. Вернулась в Ундланд. Король Вальдир Золотой зуб взял меня телохранителем для своей супруги.
— И что — на тебя не косились? Святоши не подняли вой, что при монаршьей особе находится сосуд бездуховных мерзостей?
Она засмеялась:
— Я похожа на человека.
Ну, по сравнению с иными сородичами Тиль и вправду имеет почти человеческую внешность. Никаких слишком оригинальных глаз, ушей или клыков. Разве что волосы… но это решается париком.
— Значит, не косились?
— Косились. Но по другой причине. Женщина в мужском костюме, которая всегда кутается в шемах. Я была легендой хансинорского двора. Каких слухов про меня не ходило!
— Двенадцать лет в замке Кайберг? Знаешь, сочувствую. Не уверен, что в клетке хуже.
— Ты был в Хансиноре?
— А ты как думаешь? Вспомни, как я выгляжу, Тиль. У меня на роже написано «родился в Ундланде».
— Где именно? — жадно спросила она.
— Да в Хансиноре же. Как раз в этом проклятом замке.
— Я тоже. Получается, мы земляки.
— Угу. Падать друг другу в объятия по этому поводу не будем, ладно? Я понял — ты развлекала ундландских бездельников. А как тебя занесло к культистам?
Она выдохнула. Тяжело, сквозь зубы.
— Когда королева Хельга умерла родами, его величество продал меня на Арену.
— Почему я не удивлен? Предательство в крови Скъельдингасов. Со времен короля Фенга Первого. Какой шутник назвал его Справедливым?
— Ты так хорошо знаешь королевскую фамилию?
— Лучше, чем хотелось бы. Итак, тебя продали на Арену?
— Так я вернулась в Рондомион, но хозяев ждало разочарование. Я отказалась сражаться на потеху толпе. Они не смогли меня заставить, как ни старались. Тогда они отдали меня культистам.
Да уж. Я немного знаком с миром подпольных боев и могу представить, какими методами Тильду пытались научить послушанию.
— Почему?
— Что «почему»?
— Почему ты отказалась сражаться? Гладиаторам живется совсем неплохо. Особенно тем, кто побеждает, а ты была бы из таких, к ясновидцу не ходи. Сытная еда, мягкая постель, развлечения в избытке.
— Потому, что я — Мастер-воин, а не убийца! Мое искусство не для праздного веселья, — скрытая гордыня ее слов заставила меня улыбнуться.
— Ты — дура и чистоплюйка. А ну-ка иди сюда, капитан! Будешь мне помогать.
Она послушалась. Ну, хвала богам, я уже подумал, что последние двенадцать лет напрочь выбили из Тильды представления о воинской дисциплине.
— Держи и тащи на счет «три». Раз, два…
Да! Чтоб я сдох, у нас получилось выволочь этот булыжник! Пахнуло мерзлой землей и отсыревшим мелом. Я сунул руку в образовавшуюся щель и встретил пустоту. За стеной действительно находилась шахта.
— Ты сделал это? — потрясенно пробормотала фэйри.
— Угу. Иди будить коротышку, пока я вытаскиваю остальные. Мы уходим.
Она тормошила Ринглуса, а я вынимал камни, расчищая лаз. Монгрел стонал и вздыхал, но в себя не приходил, а я понял, что не могу больше ждать.
— Разведаю дорогу, — бросил я Тильде и ужом ввинтился в дыру.
Это был туннель, прорубленный в мягком известняке. Шпага цеплялась за стены, пришлось отстегнуть ее и взять в руку. Туннель то расширялся, то сужался. Пару раз я думал, что совсем застряну, но обошлось. Я прополз не меньше сорока футов, когда рука встретила пустоту.
