В бункерах, прорытых в холмах поблизости, Лаури разместил свои секретные лаборатории. Ходили слухи, будто бы там полным-полно животных высшего порядка, которых специально доставили сюда, чтобы Лаури смог удовлетворить все капризы своего воображения, словно желал тем самым наказать природу, которая обошлась с ним столь жестоко. Эксперименты на мозге, нейронных связях, контроль над синапсами. Такие вот скучные и невообразимые вещи. И ты сомневаешься, чтобы он когда-нибудь привозил сюда свою четвертую жену или детей, пусть даже поблизости выстроил уютный семейный летний дом. Нет, никаких экскурсий к месту папиной работы не предполагалось.
Интересно, думаешь ты, а как Лаури развлекается? Возможно, именно этим он сейчас и занят.
Он разворачивается, в каждой руке по бокалу, одет в дорогой темно-синий костюм, на ногах нарядные туфли с золотыми носами. Улыбается, протягивает обе руки с бокалами, и это движение двоится, даже троится в зеркале у него за спиной. Безупречная белоснежная улыбка. Широкая улыбка политика. Опасная улыбка.
Он едва шевельнул запястьем – такая экономичность движений, такой еле заметный взмах рукой, что ты не сразу понимаешь, что бокал с напитком летит в тебя.
Бокал, который он держал в левой руке, попадает в оконное стекло прямо рядом с твоей головой и разбивается вдребезги. Ты успеваешь отпрянуть, шагнуть в сторону, не сводя с Лаури глаз, жидкость обрызгивает твои ботинки, осколки стекла липнут к юбке и покалывают лодыжки. Оконное стекло – пуленепробиваемое, даже не дрогнуло. Как и жидкость в бокале в правой руке Лаури. Как, впрочем, и оба вы.
Лаури все еще улыбается.
Он говорит:
– Теперь, когда ты выпила, может, приступим, мать твою, к делу.
Ты откидываешься на подушки, тебе страшно неудобно, смотришь на море, на маяк, на разбитый бокал из-под виски на полу. И думаешь: может, он специально заказал бокалы, которые так легко бьются? Лаури по-прежнему сидит в кресле, всем телом подавшись вперед, словно хищник перед броском. Ты же совершенно неподвижна. Только сердце колотится как бешеное, отбивает какие-то тайные сигналы, которые ты не в силах расшифровать. Широкое лицо Лаури так близко, красное от спиртного, толстые плечи опущены, живот свисает на колени, когда он наклонятся вперед, бокал по-прежнему в руке. Ни единого признака того, что здесь есть кто-то из его штата, но ты знаешь, что за дверью дежурит охранник.
– Думала посмотреть поближе, да, Синтия? Думала, можно использовать мои коды безопасности, плюнуть на своих боссов и заглянуть в щелочку, узнать, что там творится? Не смогла противиться любопытству, так и подмывало посмотреть, что там, за шторкой, верно?
План был хорош, он должен был сработать. Ты собиралась невидимкой проскользнуть через границу. Но у Лаури повсюду свои шпионы, в том числе и среди командования, его предупредили, и максимум, что смогла сделать Грейс, – это конфисковать материалы, которые они привезли с собой, и спрятать их в хранилище Южного предела под биркой от другой экспедиции. Лаури какое-то время держал тебя на секретной военной базе до того, как переправить сюда. Уитби допросили, а затем поместили бы под домашний арест.
– Я и без того уже знала, что там.
Он громко фыркнул, демонстрируя крайнее презрение и недоверие.
– Типичная логика конторских крыс. Думают, если они читали доклады, если занимают командную должность, то это значит, что им хоть что-то известно.
В его голосе не было ни капли иронии.
Его дыхание было сладковатым. Слишком сладкое, словно внутри что-то начало гнить. Глаза беспокойные, смотрят враждебно, но в целом прочесть что-либо по выражению лица невозможно. Выглядит как человек, который выпьет еще немного – и может натворить что угодно.
– Значит, решила прогуляться через границу, устроить себе маленькие каникулы. Расслабиться на пляже, да? Взбрела в голову дурацкая мыслишка – побывать здесь вместе со своим мальчиком-игрушкой Уитби? Захотелось на маяк, прогуляться по его ступенькам?
Молчание – вот лучший из возможных ответов. В Центре видят умного, утонченного Лаури. Ты же видишь лишь жалкие останки.
– Значит, тебе нечего мне сказать?
– Я все сказала в своем отчете.
Он привстает в кресле, ты же не шелохнулась. Даже в возрасте девяти лет, одна на Забытом берегу, ты знала, что не стоит бежать от медведя или одичавшей собаки. Надо стоять на месте и смотреть им прямо в глаза. Можно даже зарычать. Сработает ли это теперь, когда правила изменились, когда родной край превратился в Зону Икс? Этого ты не знаешь. От света этих нелепых ламп у тебя выступает пот.
– Я пытаюсь влезть тебе в голову, не влезая при этом в голову, если ты понимаешь, о чем я, – говорит Лаури. – Пытаюсь понять, как мы здесь оказались. Пытаюсь понять, есть ли хоть одна веская гребаная причина, по которой я не должен позволить Центру расстрелять тебя.
Рот Центра, серебристого яйца, готов распахнуться трещиной, чтобы выдать приказ о немедленном твоем уничтожении, вернее, приказать, чтобы ты просто растаяла, как туман. Но то, что этого еще не произошло, значит, что ты еще жива именно благодаря Лаури, а это вселяет какую-никакую, но надежду.
– Я не могла продолжать отдавать приказы и посылать туда экспедиции, не побывав там сама. – Ты не могла позволить, чтобы твои подчиненные оставались единственными, кто прошел через это.
– Твои приказы? Это мои приказы, а вовсе не твои. Ты должна это усвоить. – Он со стуком ставит стакан на столик перед тобой. Из него выскакивают несколько кубиков льда, разлетаются по поверхности в разные стороны, один падает на пол. Ты с трудом подавляешь желание поднять его и положить обратно, в его бокал.
– А Уитби? Зачем ты его туда потащила?
Ты, конечно, можешь честно сказать, что Уитби сам хотел пойти, но неизвестно, как отнесется к этому Лаури. Уитби всегда существовал как бы помимо Лаури, между ними давно сложилось фундаментальное недопонимание, как между двумя резко различными формами жизни.
– Я не хотела идти одна. Мне была нужна поддержка.
– Я твоя поддержка. А вовлекать во все это помощника директора – это тоже показалось тебе здравой идеей?
Пусть Грейс ненавидит Лаури, но самому Лаури она почему-то нравится. Но если она узнает об этом, ей станет только противно.
– Во всем этом не было ни одной здравой идеи. Я поступила опрометчиво… Но тяжело посылать людей в бой, если сама в этом бою не участвуешь. – Эту линию защиты подсказала ей Грейс. Чем проще, тем лучше. Придерживайся этого старого правила.
– Хватит вешать мне лапшу на уши! Это тебе Грейс посоветовала так говорить? Готов побиться об заклад, что она.
Неужели ты пропустила жучок? Или это просто догадка?
Ты повторяешь:
– У вас есть наши отчеты.
Лаури единственный человек, у которого они есть. Командование пограничных войск в курсе, но Грейс скрывала эти материалы от Южного предела по просьбе самого Лаури – «по соображениям морали и безопасности» – и тянула с окончательным решением. Официально ты все еще находишься в длительном отпуске, а Уитби взял выходные с согласия администрации.
