– Еще какие-то признаки?
– Одним из частых индикаторов сексуального насилия является возврат на более раннюю форму развития. В течение трех дней подряд я наблюдала, как она сосет большой палец.
Ким не могла не поразиться наблюдательности женщины.
– Вы пытались говорить с ней?
– Да, и много раз. Но она была настолько углублена в себя, что мне с трудом удавалось добиться от нее отдельных слов.
– Она никогда никого не упоминала в своих разговорах? Может быть, еще до того, как ушла в себя…
Этого вопроса Доусон мисс Браунинг раньше не задавал. Его вопросы были сосредоточены только на Данне.
Учительница быстро сообразила, что к чему.
– В насилии принимал участие еще кто-то?
Ким кивнула.
Мисс Браунинг закрыла глаза и покачала головой, пытаясь переварить эту информацию.
– Каждый раз, когда я пыталась заговорить с ней, она отказывалась идти на контакт. Она выстраивала между нами стену, через которую я не могла пробиться! Один раз я слегка дотронулась до ее плеча, и она чуть не выпрыгнула из себя. Я попыталась поговорить с ее сестрой, но Дейзи меня к ней не подпускала. – Женщина опять покачала головой. – Бедные малышки…
У Стоун был вопрос, на который она просто должна была получить ответ.
– Когда вы привели девочек домой, вам удалось поделиться своими опасениями с кем-то из их родителей?
– Мне не удалось произнести ни слова. Открыв дверь и увидев меня, мистер Данн схватил девочек и захлопнул дверь перед моим носом.
– А миссис Данн?
– Я даже не знаю, была ли она дома, – пожала плечами учительница.
Значит, ее предположение не соответствует действительности. Из того, что им было известно, Ким решила, что миссис Данн разозлилась на мужа за то, как тот обращался с учительницей.
Неожиданно в голову ей пришла новая мысль.
– А почему в тот день вы решили отвести девочек домой? Это ведь не так часто случается, нет?
– Нет, но я хотела переговорить с их родителями, – улыбнулась учительница. – Потому что записка, в которой я делилась с ними моими сомнениями, до них, по-видимому, не дошла.
– А кому вы передали эту записку?
– Брату миссис Данн, Робину.
– Ее брат забирал Дейзи из школы?
– Да, он делал это почти каждый день.
Ким посмотрела на Брайанта, который в ответ поднял бровь. Об этом они ничего не знали, но само по себе это было очень интересно.
Глава 43
Ким расстегнула ошейник, и Барни, подойдя к своей поилке, сделал пару шумных глотков.
Было далеко за полночь, и они только что вернулись со своей долгой прогулки. Стоун старалась варьировать нагрузки – в какие-то ночи они гуляли по улицам, в другие она отводила Барни в парк и там спускала его с поводка.
Ночное уединение ее успокаивало. Ким рано поняла, что Барни не очень жалует подвижные игры. Как-то она бросила ему теннисный мяч, а он посмотрел на нее так, как будто спрашивал: «Ну и зачем ты это сделала?» Отыскав мяч, она попробовала еще пару раз. Это оказалось прекрасным упражнением для нее, но не для собаки. Постепенно Стоун поняла, что Барни был ярко выраженным ведомым. Он шел, если шла она, и бежал, если бежала она.
Этим вечером они гуляли почти полтора часа. Ким думала, что Барни должен был проголодаться.
– Ну, давай, мальчик, попробуй хоть один…
Она протянула ему один из мини-кишей
[55], которые испекла ранее. Собака попятилась, вспрыгнула на софу и положила голову на одну из подушек.
– Ну, давай же. Попробуй хоть чуточку!
Он еще глубже закопался в подушки.
– Знаешь, Барни, ты, наверное, единственный мужчина в моей жизни, который отказывается мне подчиняться, – вздохнула Стоун. – И за это я тебя уважаю.
Киши с грохотом приземлились на дне мусорного ведра.
– Хорошо, тогда съешь вот это.
Забыв о своих страхах, собака спрыгнула с софы и взяла у нее из рук хрустящее яблоко.
Ким пугало то, как легко этот пес вошел в ее жизнь. Может быть, только время, которое она проводила за разговорами с ним, пугало ее еще больше.
Та, первая ночь перенесла Стоун в те места, которые она редко посещала. Ощущение его маленького теплого тела, прижимающегося к ней, вызвало у Ким бурю эмоций, которые накрыли ее с головой, – это было ощущение вины за то, что не смогла умереть вместе с братом; злость на саму себя за то, что не смогла предотвратить его смерть; ярость на мать за то, что она с ними сделала.
Она мгновенно перенеслась в ту квартиру и вспомнила последний вздох брата, но тут же отступила от этого края. Для Ким прошлое было только местом, куда она могла ненадолго заглянуть, чтобы вспомнить открытое, доверчивое лицо Мики. Стоун пыталась вспоминать только его улыбку или ощущение его крохотной ладони в своей. Однако ее память неизбежно включала быструю перемотку и возвращала Ким к их последним дням вместе.
Она никогда ни с кем не говорила об этом и никогда не будет говорить. Весь ее мир зависел именно от этого.
Ким взяла кофе с собой в гараж и уселась посреди разбросанных по полу частей своего нового проекта. Негромко звучали флейты из Второй симфонии Бетховена.
Она дала себе слово решить сегодня, продолжать ли преследование докторши.
У Стоун было ощущение, что их встреча на кладбище была срежиссирована, но с какой целью? И потом, откуда Алекс могла узнать, что Ким там будет? Если только она не следила за нею…
Осторожнее ради бога, одернула она себя. Еще немного, и ты начнешь примерять Александру Торн к убийству Кеннеди!
Стоун улыбнулась самой себе, и тут на верстаке завибрировал телефон. Был уже почти час ночи.
На экране засветилось сообщение от Стейси. Инспектор с интересом его прочитала: «Если не спите, то позвоните мне».
Ким мгновенно насторожилась. Стейси никогда бы не побеспокоила ее в такое время, если б это не было срочно.
Она немедленно нажала кнопку быстрого набора. Вуд ответила после второго гудка.
– С тобой всё в порядке, Стейс?
– Всё прекрасно. Помните, вы просили меня насчет этого доктора? Так вот, я занялась этим из дома. Так, на всякий случай…
– Молодец, Стейс! – Участок находился под постоянным наблюдением айтишников.
– Сестру докторши зовут Сара. Я нашла ее свидетельство о рождении, но никакого сертификата о смерти.
– Так она что, жива?
