Ким хотела что-то сказать, но Вуд продолжала:
– Я опять написала ему, чтобы выяснить все поподробнее. Он прочитал мое послание два часа назад, но пока не ответил. Я поговорила с самим Куком и выяснила, что в клубе меньше десятка членов. А я в него вступить не могу, потому что женщина.
– Да брось ты, Стейс, – подал голос Доусон, – надо было сказать ему, что это почти незаметно.
Стейси только взглянула в его сторону, пока он притворно смеялся над своей собственной шуткой.
– И если этот говорящий пенис наконец заткнется, то могу добавить, что члены клуба выбрали «Самую длинную дорогу» книгой месяца.
Стоун нахмурилась. Она где-то уже слышала это название, но не могла вспомнить где.
– Книга что, пользуется успехом, Стейс? – спросила она.
– Ага. На «Амазоне»
[57] она входит в первую десятку вот уже семь месяцев.
Ах, вот в чем дело. Значит, она видела ее в чартах или что-нибудь в этом роде.
– Дженкс и Уайли почти ничего не рассказали. Мы только знаем, что в день ссоры детей домой привела учительница, хотя обычно это делал брат Венди.
Доусон приподнял бровь. Любой мужчина, с которым контактировали девочки, становился потенциальным подозреваемым.
– Найди его рабочий и домашний адреса, – велела Ким Стейси.
– Доусон, еще раз внимательно просмотри все старые файлы. Ищи все что угодно, что мы могли пропустить. Брайант… – Стоун заколебалась. Что делать с Брайантом, который обычно работал с ней в паре? Но только не нынче! – Ты помогаешь Доусону. А у меня сегодня дантист.
Она прошла в «кутузку» и взяла свою куртку прежде, чем лицо выдало ее.
Глава 47
В девять тридцать утра Ким припарковалась за углом дома Александры Торн, чувствуя себя школьницей, которая впервые в жизни прогуливает урок. Сказав Брайанту, что она должна идти к дантисту, Стоун в первый раз соврала ему. Она надеялась, что больше ей этого делать не придется, но на эту встречу она пойдет в одиночестве.
Дверь открылась почти мгновенно.
Так как встреча состоялась по ее просьбе, то Ким решила продемонстрировать светские манеры.
– Благодарю вас за то, что нашли для меня время, доктор Торн.
– Не стоит благодарности, инспектор Стоун. – Алекс широко улыбнулась. – Но так как этот визит неофициальный, я настаиваю на том, чтобы вы называли меня Алекс.
Ким согласно кивнула и прошла вслед за Алекс в кабинет. Доктор выглядела просто безукоризненно в сшитых на заказ кремовых брюках и голубой шелковой блузе. На ней не было никаких драгоценностей, а волосы были тщательно уложены.
– Прошу вас, садитесь, где вам будет удобнее.
– Сегодня утро без пациентов? – спросила Стоун и только потом поняла, что ее вопрос больше походит на допрос. А ведь сначала она хотела сказать что-то вроде: «Надеюсь, я не отвлекаю вас ни от чего важного». Да, похоже, все говорит о том, что ее запас хороших манер полностью истощился.
– Точно. В это время я обычно занимаюсь бухгалтерией и счетами, – на лице Алекс появилась легкая гримаса недовольства. – Не самое любимое мое занятие, но надо же как-то зарабатывать на хлеб.
И на масло тоже, подумала Ким, которая знала, что психолог арендует весь дом. По мнению инспектора, стоило это совсем недешево.
Стоун понимала, что должна что-то сказать по поводу их последней встречи, во время которой она продемонстрировала свое недовольство тем, как Алекс удерживала Барри Гранта на карнизе.
– Послушайте, в прошлый раз…
– Прошу вас, не говорите ничего. – Торн подняла руку и рассмеялась. – Я совсем не уверена, что смогу выслушать вашу похвалу.
Ким была потрясена уверенностью Алекс в том, что она пришла ее хвалить. Ну, естественно, ведь ничего другого она не может сказать по определению!
Это была новая Алекс Торн, по сравнению с теми, каких Ким видела до этого. Во время первого визита психолог выглядела профессионалом до мозга костей и, в угоду Брайанту, говорила с ними с некоторой робостью. На кладбище она казалась погруженной в себя и уязвимой. А с Барри Алекс была активна и целеустремленна. Сейчас же она была почти игрива и кокетлива.
– Я бы хотела быть уверенной, что наш разговор не выйдет за пределы этой комнаты, – заявила Стоун.
Чтобы разбудить в психологе любопытство, Ким сказала ей, что хотела бы обсудить с ней некоторые вопросы, но не хочет, чтобы этот визит был зарегистрирован должным образом. Любой другой психиатр немедленно послал бы ее куда подальше, а вот готовность Алекс щедро уделить ей свое время инспектора совершенно не удивила. Алекс явно было от нее что-то нужно, но она не была уверена, что именно.
– Ну, конечно, Ким. На мой взгляд, это не более чем встреча двух приятельниц, болтающих за чашечкой кофе. Кстати, о кофе – с молоком и без сахара?
Стоун кивнула. Ей пришло в голову, что Алекс стала называть ее по имени, даже не спросив разрешения. Мало кто называл ее просто Ким. Из-за этого она чувствовала себя не совсем в своей тарелке, но, принимая во внимание объявленную цель визита, жаловаться было поздно.
Пока Торн расставляла на столе чашки, инспектору пришло в голову, что когда она предложила ей выбрать кресло, то встала как раз перед единственным свободным, так что Ким была вынуждена сесть в кресло, предназначенное для пациентов. Стоун поняла, что с этой женщиной надо держать ухо востро.
– Итак, чем я могу вам помочь?
– Когда мы встретились на кладбище, вы сказали некоторые вещи, которые заставили меня задуматься. – Ким тщательно подбирала слова.
В этот момент она подняла глаза на Алекс. Менее наблюдательный зритель мог бы пропустить триумф, мелькнувший в глазах психиатра и мгновенно замененный извиняющимся покачиванием головой.
Но Ким заметила всё.
– Мне очень жаль. Мне совсем не надо было этого говорить. Я не хотела доставлять вам неудобства. У меня мало друзей, а такие места, как кладбище, обычно только усиливают нашу ранимость, – доктор Торн откинула голову назад. – Кроме того, вы производите впечатление человека, с которым легко разговаривать.
Опять эта лесть, подумала Стоун. К счастью, у нее на лесть иммунитет, ведь она сама прекрасно знает, что обладает теплотой и очарованием средневекового восточного сатрапа. Ким просто кивнула и промолчала, заставив Алекс продолжать.
– Никто из нас не идеален. У всех у нас есть свои страхи, но обычно мы прячем от окружающих свои слабости из опасения, что люди будут нас меньше уважать. Возьмите, для примера, саму себя: то, что вы хотите обсудить со мной, вы, скорее всего, не стали бы обсуждать с коллегами по работе.
