– Ладно.
Я пошел к женщинам. Агнесса Броккет сидела за столом без чепца, обхватив голову руками, а рядом с ней сидела Джозефина. Когда я вошел, Агнесса подняла голову, и спутанные ореховые волосы упали ей на лицо.
– Что стряслось? – спросил я.
Молодая служанка ответила:
– Миссис Броккет получила ужасные новости от родственников, сэр. Когда мы с Эдвардом вернулись, я увидела, что она плачет. Все будет хорошо, я позабочусь о ней.
Агнесса посмотрела на меня:
– Извините меня, я лишь глупая женщина…
– Где Мартин? – спросил я.
– Отправился в город, сэр. – Миссис Броккет с заметным усилием попыталась взять себя в руки, вынула носовой платок и вытерла глаза. – Ему не очень понравился доставленный от мастера Дава хлеб, и он отправился с жалобой. Пожалуйста, не говорите, что видели меня такой, мастер Шардлейк.
– Я бы хотел знать, что случилось, Агнесса.
Женщина глубоко вздохнула и повернулась к Джозефине. Та растерянно посмотрела на меня, и тогда Агнесса тихо сказала мне:
– У нас есть сын, сэр. Наш единственный ребенок, и он попал в беду. Его дела пошли плохо, и сейчас он в долговой яме в Лестере.
– Печально это слышать, – ответил я.
Броккет покачала головой:
– Он был такой красивый, очаровательный мальчик… У него были такие планы выйти в люди в этом мире!
Я сел напротив нее.
– В этом нет ничего плохого.
Впервые за все время, что знал Агнессу, я увидел, как она нахмурилась.
– Мартин так не считает. Он думает, что каждый должен занимать свое место на социальной лестнице. Он всегда был строг с Джоном – думаю, потому мальчик и покинул дом так рано. – Она быстро взглянула на меня. – Но я не хочу плохо говорить о муже, сэр. Несмотря на свою строгость, он всегда души не чаял в Джоне.
– Как ваш сын попал в тюрьму, Агнесса? Может быть, как юрист, я смогу вам помочь…
Миссис Броккет грустно покачала головой:
– Слишком поздно, сэр. Джону удалось убедить нескольких инвесторов в Лестере ссудить ему денег, чтобы купить земли, принадлежавшие старым монастырям. Он хотел придержать их, пока цены на землю не вырастут.
– Они ссудили деньги без залога? – удивленно спросил я.
Агнесса печально улыбнулась:
– Джон, если захочет, может очаровать птиц на деревьях. – Но тут ее лицо вновь омрачилось. – Но цены на землю продолжили падать, кредиторы потребовали долг, возбудили иск, и весь прошлый год он просидел в лестерской тюрьме, где и останется, пока не выплатит долг.
– Печально это слышать, – повторил я.
– Мы с Мартином выслали ему денег – в том страшном месте, если у тебя нет средств на еду и одежду, останется только умереть от голода и холода. Он старается понемногу выплатить долг. Но это двадцать фунтов. Теперь Джон написал, что посланное не покрывает даже процентов и кредиторы говорят, что долг вырос. – Она покачала головой. – Боюсь, теперь он так и умрет в тюрьме. Прошлой зимой у него была закупорка в легких, а следующая зима там… – Она прервалась. – Пожалуйста, не говорите Мартину, что я говорила с вами, сэр. Это стыдно, а он такой гордый и не хочет, чтобы другие знали о нашей беде…
Я поднял служанке руку.
– Как хотите, Агнесса. Но, возможно, я мог бы что-то сделать…
– Нет, сэр, пожалуйста! Мы уже консультировались с юристом, и он сказал, что ничего сделать нельзя. Не говорите Мартину, – настойчиво умоляла женщина. – Ему будет… очень больно.
– Что ж, ладно. Но подумайте о моих словах. Я помогу, если смогу.
– Спасибо, сэр.
По тону Агнессы я понял, что она ничего не скажет мужу.
* * *
На следующее утро я пришел в контору рано, поскольку надо было наверстать упущенное по нескольким делам. Снова стояла жаркая и солнечная погода. Дома, когда я вставал, мне, как всегда, прислуживал Броккет. На лице его не было никаких признаков, что что-то случилось, и я понял, что Агнесса так ничего и не сказала ему о нашем разговоре.
Когда я уходил, Джозефина попросила позволения поговорить со мной. Я провел ее в гостиную.
– Агнесса Броккет просила меня поблагодарить вас за вашу вчерашнюю доброту, – сказала девушка. – Она попросила меня, потому что… ей стыдно.
– Ей нечего стыдиться.
– Она думает, что есть. И Мартин рассердится, если кто-то еще узнает. Это ранит его гордость, – добавила служанка с ноткой презрения в голосе.
– Я все думал, почему Броккет так редко выходит из дому, разве что на прогулки.
– И Агнесса никогда не покупает новую одежду.
– Наверное, все их деньги уходят на сына. И, Джозефина, это заставило меня снова подумать о том случае, когда ты застала Мартина за поиском чего-то в моих ящиках. Не собирался ли он в минуту отчаяния прибегнуть к краже?
– И я вчера подумала о том же, сэр.
– Это могло бы быть объяснением. Но у меня ничего не пропало, и ты не думаешь, что он потом снова занимался этим.
– Нет, сэр, не думаю. Я следила за ним. – Девушка едва заметно улыбнулась. – Думаю, он знает об этом. Наверное, поэтому он меня и невзлюбил.
– Ну, если это случилось в минуту безумия и никакого вреда причинено не было… Но такая ситуация не может продолжаться. Продолжай присматривать, хорошо? Сейчас у меня голова занята другим, но когда будет время, мне придется решить, как лучше поступить.
Джозефина улыбнулась, обрадованная заданием.
– Можете положиться на меня, сэр.
* * *
В конторе все уже работали – Барак и Скелли сидели за своими столами, а Николас раскладывал документы по ящикам, что уже давно следовало сделать. Не считая укоризненного взгляда Джона на опухшее лицо Овертона, все было как обычно в сентябре – я работал со своим персоналом, подготавливая дела для новой судебной сессии.
Но спокойствие продолжалось недолго. В полдень в дверь моего кабинета вошел Барак и закрыл за собой дверь.
– Появился Стайс, – серьезно сказал он.
Я отложил перо.
– Здесь?
– Да. Говорит, что есть новости. Привести его?
– Да. И заодно Николаса.
Стайс самоуверенно вошел ко мне в кабинет. Он был, как всегда, хорошо одет и с мечом у бедра – до последнего дюйма молодой джентльмен. Я не предложил ему сесть, и он посмотрел на нас троих с циничной ухмылкой.
– Снова все в сборе, а? – Он взглянул на Овертона. – У тебя пара прекрасных фонарей.
– Они проходят. Моя физиономия по крайней мере через несколько дней придет в норму, а твоя – никогда, – огрызнулся мой ученик.
