Через какое-то время Лиман застонал и пошевелился. Барак набрал из ведра воды и выжал ему на лицо намоченную тряпку. Наш пленник закашлялся, а потом сел, держась за голову. Сморщившись от боли, он посмотрел на свою перевязанную руку.
– Это я сделал, – сказал Николас. – Там лишь порезаны мышцы.
Бледное лицо Майкла вдруг омрачилось.
– Где я? – спросил он.
Его голос звучал сердито, но я расслышал в нем также и нотку страха и встал.
– Вы задержаны, мастер Лиман, – если не друзьями, то и не врагами, как вы могли подумать, – заверил я его.
Майкл огляделся и увидел студенческий кавардак.
– Это не тюрьма, – запинаясь, проговорил он с замешательством на лице.
– Нет, – дружелюбно подтвердил я. – Вы пока еще не арестованы. Хотя скоро за вами придут. Я Мэтью Шардлейк, юрист, и для вас будет определенно лучше сначала все рассказать мне. Может быть, я чем-то смогу вам помочь, если и вы нам поможете.
Лиман только злобно посмотрел на меня:
– Вы люди Бертано, посланника Антихриста.
– Опять это имя, – сказал Овертон.
Я пододвинул к кровати стул и сел. Теперь мы с пленником находились лицом к лицу.
– В последнее время мы часто слышали это имя, мастер Лиман, но клянусь: я не знаю, кто такой Бертано. Возможно, вы мне расскажете. – Я на мгновение задумался. – Под Антихристом, насколько я понимаю, вы подразумеваете папу?
– Римского Зверя, – подтвердил Майкл, внимательно наблюдая за нашей реакцией.
Я улыбнулся:
– Здесь нет друзей папы, уверяю вас.
– Тогда на кого же вы работаете?
Я достал печать королевы и протянул бывшему стражнику, чтобы тот рассмотрел ее.
– На Ее Величество. Неофициально. Я пытаюсь выяснить, что случилось с одной книгой.
Лиман нахмурился, а потом проговорил:
– Придворный юрист – это то же самое. Вы все отбираете хлеб изо рта бедняков.
– В действительности я адвокат в Суде по ходатайствам и по большей части работаю для бедных.
Майкл воспринял мой ответ с пренебрежением – несомненно, он презирал благотворительность богатых. Но я настаивал:
– Вчера мы искали рукопись, которую, мы полагаем, вы с вашими друзьями пытались переправить за границу. И заодно я разыскиваю убийц Армистеда Грининга.
– Который теперь в безопасности на небесах, – сказал Лиман, посмотрев на меня с вызовом.
– Есть еще одна рукопись, тоже пропавшая, – ее написала покойная миссис Эскью, которую жестоко сожгли на Смитфилдской площади.
– Эту рукопись вам не найти. – Теперь в голосе Майкла звучало торжество. – Она была у Вандерстайна. – Он помолчал, и его лицо побледнело. – Кёрди… ваши люди его убили. Добрый Маккендрик, я видел, как он убежал. Вы догнали и убили его тоже?
– Он убежал. И Кёрди убили не мы, а другие, с которыми мы вынуждены сотрудничать. Они обеспокоены розыском записей Анны Эскью, а мы – нет. – Я говорил медленно и тщательно выбирал слова: было видно, что мне удалось завладеть вниманием бывшего стражника. – Нас интересует только другая рукопись, о которой они не знают. Украденная у королевы. – Я наклонился к нему. – Книга, которая в случае опубликования может нанести огромный урон делу реформаторов. Именно тогда, когда беды Ее Величества, казалось, миновали и вал покатился на епископа Гардинера, вы украли ее. Зачем, мастер Лиман?
Пленник не ответил, а, прищурившись, посмотрел на меня, что-то соображая. На его бледных щеках появился легкий румянец, и я гадал, не вспоминает ли он свою нарушенную присягу королеве. Я тихо продолжил:
– Я выследил вас через другого стражника, Годжера, которого вы подкупили, и столяра, который дал вам дубликат ключа от сундука королевы.
– Вы многое разузнали, – проговорил Майкл.
– Но недостаточно. Где книга сейчас?
– Не знаю. Она была у Грининга. Кто-то убил его и забрал книгу.
– И кем же был этот кто-то?
Молодой человек не ответил, но я чувствовал, что Лиман знает что-то еще. Он посмотрел на меня и вдруг удивил меня, спросив насмешливым тоном:
– Думаете, опасности королевы закончатся, если вы найдете взятую мной книгу?
– Так мне показалось. Я недавно был при дворе, мастер Лиман.
В голосе Майкла смешались презрение и усталость, когда он снова заговорил:
– Они не закончатся. Откуда вам известно имя Бертано, если вы не знаете, кто это такой?
– Сосед Грининга Оукден слышал, как вы громко спорили в мастерской у Грининга незадолго до его убийства. Он услышал, что упоминается имя Бертано как посланника Антихриста.
Лиман медленно кивнул:
– Да. Королева, может быть, и добрая женщина, и, возможно, в сердце она воспринимает мессу как кощунственную церемонию, но из-за Бертано она все равно обречена. Король вот-вот примет тайного посланника из Рима. Это может только означать, что он собирается вернуться к папскому рабству. И тогда многие падут, и главная среди них – Екатерина Парр.
Поняв это, я ощутил, как по спине у меня пробежал холодок.
– Бертано – официальный посланник от папы! – выдохнул я.
– Так это или нет, – злобно сказал Лиману Николас, – но ты нарушил клятву оберегать и защищать королеву.
– В конечном счете она всего лишь бесполезный осколок знати и власть имущих, отбросов человечества. – Майкл произнес это с такой страстью, что я снова задумался, не грызет ли его совесть.
Овертон нахмурился:
– Черт побери, да это же анабаптист! Это компания безумных раскольников. Он хочет, чтобы всех джентльменов поубивали, а их имущество раздали черни.
Я обернулся и бросил на ученика предостерегающий взгляд.
– Я в ваших руках, – свирепо сказал Лиман, – и знаю, что скоро меня убьют. – Он судорожно глотнул. В злобном тоне молодого человека звучал вызов мученика, но голос его слегка дрожал.
Да, подумал я, он боится, как и все мы боимся огня.
– Да, – продолжал он, – я анабаптист, как сказал ваш парень, и понимаю, что крещение может позволяться только тем, кто пришел к истинному познанию Бога. К тому же как раз папа и есть Антихрист, он искушает сердца людей, живя в пышности и великолепии, а мирские князья и их прихвостни подобны ворам, и все они должны быть повержены, если христиане будут жить по заветам Библии! – Майкл возвысил голос. – Разделив все имущество, в истинном милосердии, признав, что все мы из одной и той же хрупкой глины, и в единственной истинной преданности только нашему Господу Иисусу Христу. – Он откинулся назад, тяжело дыша и вызывающе глядя на нас.
– Какие слова! – сардонически заметил Барак.
