– Ничего.
Я посмотрел на Маккендрика – тот часто дышал – и сказал своему другу:
– Я бы предотвратил это, Гай. Надеюсь, ты мне веришь.
– Да, – ответил он. – Верю. Но ты по-прежнему вовлечен во что-то очень опасное, верно?
– Да. – Я снова посмотрел на Джеймса. – Могу я допросить его?
– Он почти все время в бреду.
– Ты бы не вышел, чтобы я попробовал? Я прошу тебя выйти, только чтобы ты не услышал чего-то такого, что может поставить под угрозу твою безопасность. Мне не хочется и тебя затягивать в эту трясину.
Помолчав в нерешительности, медик кивнул:
– Я ненадолго оставлю вас. Но не утомляй его.
Он вышел и тихо закрыл дверь за собой. В комнате был табурет, и я пододвинул его к кровати пациента. Уже темнело, Смитфилдская площадь опустела, и голоса на ней затихли. Я тихонько дотронулся до больного. Его глаза открылись, но из-за лихорадки они ничего не видели.
– Мастер Маккендрик? – спросил я.
– Учитель Маккендрик, – прошептал он. – Я учитель, проповедник.
– Учитель, кто сделал это с вами?
Я не был уверен, что он услышал, но он вдруг проговорил, устало, снова закрыв глаза:
– Их было двое, двое. Застали меня врасплох, хотя я осторожен. Выскочили из дверей и пырнули ножом. Двое. Я ранил одного в плечо и сумел убежать. – Он грустно улыбнулся. – Скрылся между домами… Пришлось узнать лондонские переулки за эти годы. Такие же, как в Стирлинге, всегда убегал, убегал от папских и королевских лакеев. Но я ослаб, потерял много крови. – Он вздохнул. – Убегал, всегда убегал…
Я наклонил голову ниже.
– Вы знали тех, кто на вас напал, учитель?
Джеймс устало покачал головой.
– Это были двое молодых людей, один светловолосый, с бородавкой на лице, а другой почти лысый? – продолжил я расспросы.
– Да, они. – Умирающий посмотрел на меня, и его взгляд впервые сфокусировался. – Ты кто?
– Тот, кто накажет напавших на вас.
Я подумал, что, набросившись на Маккендрика, Дэниелс и Кардмейкер недооценили силу и проворство бывшего солдата, и он сумел убежать к толпе подмастерьев. Но, похоже, убежал все-таки слишком поздно, чтобы спасти свою жизнь.
Маккендрик протянул руку из-под одеяла и схватил мою. Его рука была твердой и мозолистой – рука человека, который трудился и воевал, – но горячей и липкой от пота.
– Это они убили мастера Грининга? – спросил он.
– Да, и его подмастерье Элиаса.
Рука Джеймса сжала мою крепче, а его глаза открылись, голубые и ясные. Он уставился на меня.
– Элиаса? Мы думали, он предатель.
– Нет, это был не он, – ответил я, а про себя подумал: «И не ты».
Маккендрик отпустил мою руку и со стоном откинулся на подушку.
– Значит, это мог быть только Кёрди, Уильям Кёрди, которого мы считали такой искренней душой…
Да, подумал я, а Кёрди мертв и не может сказать, кто был его хозяин. Его убили люди Рича.
Умирающий вновь посмотрел на меня и спросил:
– Ты один из нас?
– Один из кого?
– Из братьев. Верующих в новые небеса и новую землю. Тех, кого наши враги называют анабаптистами.
– Нет, я не из ваших.
Плечи Джеймса поникли, а потом он сурово посмотрел на меня:
– Я вижу это среди видений, которые меня посещают. Великое предвидение, будущее Содружество, где всё делят поровну в природной щедрости и мирно поклоняются Христу. Никаких властителей, никаких воюющих стран, все люди живут в гармонии… Это мне приснилось или я в самом деле видел небеса, как ты думаешь?
– Думаю, приснилось, учитель, – печально ответил я. – Но не знаю.
Чуть погодя Маккендрик впал в беспамятство и еле дышал. Я встал, и мои колени хрустнули. Узнав то, что мне было нужно, я медленно вернулся в главную палату, где Гай писал что-то за столом у дальней стены.
– Он снова лишился чувств, – вздохнул я. – А может быть, уснул, и ему снятся чудесные сны… Для него ничего нельзя сделать?
Малтон покачал головой:
– Мы, медики, знаем признаки наступающей смерти.
– Да. – Я вспомнил, как Сесил сказал мне про королевских врачей, которые говорили, что король не протянет долго. – Спасибо, что позвал меня, Гай. И еще кое-что. Когда… Когда он умрет, для больницы будет безопаснее, если его похоронят под другим именем. Его разыскивают в связи с возможной изменой.
Врач посмотрел на меня и сказал с тихой страстью:
– Каждый вечер я молюсь, чтобы этот не известный мне ужас, в который ты вовлечен, поскорее закончился.
– Спасибо.
Я покинул больницу и, вернувшись домой, послал лорду Парру записку, сообщая, что шотландец нашелся и что шпионом был не он. На следующее утро, очень рано, меня разбудил Броккет с двумя полученными на рассвете записками – одна на дорогой бумаге с печатью королевы на красном воске, а вторая – сложенный обрывок от Гая. В первой говорилось, что этим утром я опять нужен в Уайтхолле, а во второй – что Маккендрик ночью умер. И снова мой друг подписался только именем.
Глава 32
И вот на следующее утро я взял лодку и поплыл в Уайтхолл. У меня не было новостей для лорда Парра о том, что могло случиться с книгой королевы, и я понимал, что теперь, когда весь кружок Грининга пропал, их, скорее всего, уже не будет никогда.
По пути к причалу Темпл я зашел в контору сказать Бараку, что меня сегодня не будет и я не знаю, как долго. Мой помощник был один – Николас и Скелли еще не пришли, – и я позвал его к себе в кабинет.
– В Уайтхолл? – спросил он.
– Да. Вчера вечером я нашел Маккендрика. – И я рассказал Джеку, что случилось в больнице.
– Значит, шпионом был мастер Кёрди, – протянул он.
– Похоже на то, – вздохнул я. – Я зашел в тупик.
– Тогда оставьте теперь это политикам, – проворчал Барак. – Вы сделали все, что могли.
– Не могу избавиться от чувства, что я подвел королеву.
– Вы сделали все, что могли, – раздраженно повторил Джек. – Вы рисковали жизнью.
– Знаю. И твоей, и Николаса.
– Вот и покончим с этим. Если королева Екатерина падет, то по своей собственной глупости.
* * *
Я снова прибыл к Общей пристани, где лодки перевозчиков толкались за место у причальных тумб с лодками, привезшими свежезарезанных лебедей для королевского стола и рулоны тонкого шелка. Причал сильно выдавался в реку, поэтому разгрузка шла даже в отлив. Впрочем, сейчас был почти полный прилив, отлив только-только начался, и грязная серая вода плескалась у каменных нижних ступеней. На мгновение мне подумалось о бедном Питере Коттерстоуке, упавшем в реку в холодный осенний день. Я сошел с лодки и, запахнув робу и поправив на голове шапку, посмотрел в направлении Королевской пристани. Там из-за длинного красного кирпичного фасада дворца виднелось ярко раскрашенное двухэтажное здание. Оно заканчивалось выстроенным над водой великолепным каменным навесом для лодок. К нему направлялась баржа: гребцы налегали на весла против приливного течения, а на корме сидел человек в темной робе и шапке. Я узнал плоское лицо и раздвоенную бороду – это был секретарь Пэджет, начальник шпионов, один из немногих, кто знал, действительно ли посланник папы по имени Бертано находится в Лондоне.
