– Среди прочего там сказали, что я хранил запрещенные книги.
Тимоти попятился, его глаза расширились, и мое сердце упало при мысли, что он все-таки донес на меня. Но я сдержался и продолжил говорить спокойным голосом:
– Ты помнишь тот день несколько недель назад, когда Мартин с Агнессой и Джозефина ушли? Я велел тебе не пускать посетителей, потому что мне нужно было кое-что сделать.
Мой слуга отступил еще на шаг и наткнулся на стену. Худенький мальчик выглядел хрупким, его руки и ноги казались прутиками. Бытие оглянулся, почувствовав, что между нами происходит что-то странное. Я спросил напрямик:
– Ты следил за мной в тот день, Тимоти? Ты видел, что я делал в саду?
Подросток со страдальческим видом кивнул.
– Вы сжигали книги, сэр. Я вошел в дом и подсматривал за вами из окна. Я знаю, что не должен был этого делать, но я… Мне было интересно, что это была за тайна, сэр.
– В этом мире избыток тайн, – сказал я, уже сердито. – А мальчики-конюхи, подглядывающие за своими хозяевами, могут сотворить большую беду. Ты слышал об указе короля?
– Каком указе, сэр? Я только знаю, что все мы должны выполнять его указы.
– Недавно он издал указ, запрещающий хранение определенных книг. У меня было несколько таких, и я сжег их. В саду, в тот день.
– Я… Я не знал, что они запрещенные, сэр.
Стоя у стены, парень выглядел жалко, и я подумал: ему всего тринадцать лет, а дети в таком возрасте всегда любопытны.
– Кому ты рассказал, Тимоти? – спросил я еле слышно.
Мальчик опустил голову.
– Никому, сэр, никому. Только когда мастер Броккет вернулся, миссис Броккет сказала, что в огороде сожгли что-то, похожее на бумагу. Мастер Броккет пошел, поворошил золу и вернулся с несколькими несгоревшими листами. Я был на кухне и видел его. Он знал, что в тот день я один оставался в доме, и спросил, кто жег бумагу. Сказал, что побьет меня, если я совру, и я сказал ему, что вы.
– Мартин… – проговорил я тягостно.
Значит, Джозефина была права насчет моего стюарда. И он был не просто вором, он хотел причинить мне зло.
– Ты подвел меня, Тимоти, – строго сказал я. – Я поговорю с тобой позже. Но сначала, – мрачно добавил я, – мне нужно поговорить с Мартином.
Подросток крикнул мне вслед:
– Я не хотел сделать вам ничего плохого, сэр, клянусь! Если б я знал, что вас арестуют… – Его голос перешел в рыдания.
* * *
Мартин Броккет был в столовой – полировал серебро, водя салфеткой по большому блюду, которое принадлежало еще моему отцу. Он посмотрел на меня, как обычно, почтительно, ничем не напоминая про мой арест.
– Положите это, – холодно сказал я.
Тень каких-то эмоций, может быть страха, пробежала по лицу стюарда, когда он положил серебряное блюдо на стол.
– Я поговорил с Тимоти, – объявил я ему. – Очевидно, это он сказал вам, что видел, как я сжигал в саду книги.
Я уловил лишь легчайшее колебание на лице Мартина, после чего он спокойно ответил:
– Да, сэр. Агнесса увидела сожженную бумагу и спросила об этом Тимоти. Я думал, он что-то набедокурил.
– Набедокурил кое-кто другой, – прямо сказал я. – Сегодня утром меня спрашивали о тех сожженных книгах на Тайном совете.
Броккет замер неподвижно, как столб, по-прежнему держа в руке салфетку.
– Никто не знал, что я сделал с книгами, кроме одного моего друга, которого допрашивали вместе со мной, – добавил я.
Мартин по-прежнему стоял неподвижно, как статуя, ничего не отвечая. Он не знал, что мне сказать.
– Кому вы рассказали? – резким тоном спросил я. – Кому вы донесли на меня? И зачем?
Стюард положил салфетку на буфет, и я заметил, что его рука вдруг задрожала. Побледнев, он спросил:
– Можно мне сесть?
– Да, – односложно ответил я.
– Я всегда верно служил своим хозяевам, – тихо проговорил Броккет. – Стюард – почтенная профессия. Но мой сын… – Его лицо дернулось. – Он в тюрьме.
– Я знаю об этом. Однажды я застал Агнессу в слезах.
При этих моих словах Мартин нахмурился, но я продолжал допытываться:
– Какое это имеет отношение к вашему доносу?
Броккет глубоко вздохнул:
– Хоть я и понимал, что мой сын – негодяй, я боялся, что он может умереть от голода и болезней в этой тюрьме, если я не пошлю ему денег, а я мог освободить его, только заплатив его долги. – В его глазах вдруг вспыхнули боль и страх.
– Продолжайте.
– Это случилось в начале апреля, вскоре после того, как мы с Агнессой поступили к вам. Прошлой зимой у Джона случилось легочное заболевание в том чертовом месте, и он едва не умер. Мы чуть с ума не сошли от тревоги.
– Вы могли обратиться ко мне.
– Это я должен заботиться об Агнессе и Джоне, я! – неожиданно возвысил голос Мартин в сердитой заносчивости. – Я не мог прибежать к вам, моему хозяину, как ни добры вы были с Джозефиной и мальчишкой. – В его голосе послышалось презрение.
Так вот почему он не любил меня, подумал я. У него были твердые взгляды на место и обязанности слуг и хозяев, и из-за этого он донес на меня, вместо того чтобы попросить помощи.
Взяв себя в руки, Броккет снова понизил голос:
– Я собирался отправить все деньги, что сумел наскрести, Джону в тюрьму с одним купцом из Лестера, который часто приезжает в Лондон. Он знал историю Джона. – Мартин издал долгий вздох. – Однажды, когда я выходил от него, ко мне подошел человек. Светловолосый молодой джентльмен в богатом наряде.
Я пристально посмотрел на стюарда:
– У него, случайно, не недоставало половины уха?
Мартин опешил.
– Вы знаете его?!
– К несчастью, знаю. Каким именем он назвался?
– Крэбтри.
– Это не настоящее его имя. И что он сказал?
– Что он знакомый этого купца, что слышал, в какую беду попал мой сын, и, возможно, в состоянии помочь. Это меня озадачило: я знал, что в городе много мошенников, но он был хорошо одет и разговаривал как джентльмен. Он отвел меня в таверну и сказал, что представляет кое-кого, кто будет платить мне за сведения о вас.
– Продолжайте.
Мартин закрыл глаза, и я закричал:
– Говори!
– Он хотел, чтобы я докладывал обо всех ваших перемещениях, но особенно хотел знать, не получаете ли вы работы от людей в окружении королевы или не имеете ли каких-то контактов с ними. Или с радикальными реформаторами. – Он потупился.
– И это случилось в апреле? – допытывался я.
