Миссис Барак улыбнулась:
– Нам уже пора было вставать. Вы позавтракаете с нами?
– Спасибо, я уже позавтракал. Как ты себя чувствуешь, Тамасин?
– Тошнота как будто прошла, слава богу.
– Хорошо. Я ненадолго, мне нужно в Линкольнс-Инн, в церковь.
– Мы в этом отношении не утруждаем себя больше необходимого, – сказал Барак.
Я знал, что у них обоих в жизни хватало религии.
– А я вот если слишком долго не буду появляться в церкви, это будет замечено, – сказал я. – Кроме того, я обещал навестить Билкнапа.
– После всего того, что он вам сделал, нужно оставить его гнить, – сказал мой помощник. – Вы слишком мягкотелы.
Тамасин согласно кивнула:
– Это худший из людей.
– Ну, а мне, признаюсь, любопытно, что он хочет сказать мне.
– Любопытство сгубило кошку, сэр, – заметила Тамасин.
Я печально улыбнулся:
– У кошки девять жизней, и, похоже, я использовал еще не все. Джек, можно тебя на пару слов? Это касается… работы.
Бараки обменялись понимающими взглядами. Возможно, они, как и Роуленд, заметили на моем лице утомление.
– Мне нужно присмотреть за Джорджем, – сказала Тамасин. – У него режутся зубки. Ему надо дать пососать куриную косточку.
Когда она вышла, помощник бросил на меня проницательный взгляд.
– Молодой Николас был вчера очень подавлен. Он не рассказывал, где вы были, сказал, что вы не велели говорить. У меня такое впечатление, что вы его отчитали. Такое ему порой не помешает.
– Извини, что взвалил на тебя так много дел, – вздохнул я.
– Я разберусь с ними за несколько дней. Николас у меня поработает. Как я сказал, он держится скромно. Совсем на него не похоже. – Барак приподнял бровь; он догадывался, что что-то грядет.
Я набрал в грудь воздуха.
– Джек, боюсь, что я вляпался в одно… деликатное дело. Меня привлек лорд Парр, лорд-камергер королевы.
Мой собеседник нахмурился, а потом заговорил, сердито и в замешательстве:
– И что вас вечно тянет туда? При всех этих слухах о королеве в последние месяцы вам бы, уж наверное, лучше оставаться в стороне!
– Уже поздно. Дело касается украденного драгоценного камня.
Итак, ложь была произнесена.
Барак помолчал, а затем тихо проговорил:
– Вам нужна моя помощь? В свое время да, но сейчас… – Он посмотрел на дверь.
Да, подумал я. Тамасин, Джордж и второй, ожидаемый ребенок. Я прикусил губу.
– Там есть один небольшой аспект, в котором ты мог бы оказать помощь. Это не я предложил, мысль пришла лорду Парру. Извини.
– Я все еще пользуюсь репутацией в определенных кругах? – Голос Джека звучал удивленно, но в нем слышалось и удовлетворение.
– Похоже на то. В Уайтхолле есть сундук, из которого украли драгоценный перстень. К нему есть единственный ключ, который владелец постоянно носил на шее, и на замке никаких следов взлома.
– Вы видели сундук?
– Да. Вчера я провел в Уайтхолле изрядное количество времени.
– Чей перстень? – напрямик спросил Барак. – Королевы?
– Я не должен этого говорить. Сундук отвезли в гардероб королевы в замке Бэйнард, чтобы завтра в девять мы осмотрели его. Ты сможешь быть там, чтобы посмотреть за меня и сказать, что думаешь?
Джек посмотрел на меня долгим серьезным взглядом.
– И это все, что от меня требуется?
– Да.
– С моей стороны нет возражений. Но если Тамасин хоть на секунду подумает, что я снова ввязался во что-то опасное, она… – Барак покачал головой. – Она выйдет из себя. И будет права. – Он вздохнул. – Однако если такова воля камергера королевы…
– Да. И я обещаю, что не допущу, чтобы тебя впутывали дальше.
– Я почувствовал что-то нехорошее по вашему лицу, когда спустился. И Тамасин тоже. Вы сказали, у кошки девять жизней… Что ж, это уже может оказаться ваша девятая. Да и моя тоже.
– Я обязан королеве.
– Все дело в украденном камне? – Помощник искоса взглянул на меня. – Если так… В любом случае я приду. И не скажу Тамасин, хотя мне это не нравится.
– Да, это нужно держать в тайне.
Барак кивнул, после чего снова серьезно посмотрел на меня:
– Но помните: жизней только девять.
* * *
«Ложь, ложь…» – думал я, подходя к конторе Билкнапа, расположенной примерно напротив моей. Тут сзади послышался голос: кто-то позвал меня. Я раздраженно обернулся – что еще? – и, к своему удивлению, увидел Филипа Коулсвина, которого видел на сожжении, юриста, отстаивающего интересы брата Изабель Слэннинг. Я приподнял шапку.
– Брат Коулсвин, дай вам Бог доброго дня! Вы не были на службе в Грейс-Инн?
– Я хожу в свою местную церковь, – ответил мой коллега несколько скованно.
«Не иначе, к какому-нибудь радикально настроенному викарию», – подумал я.
– Я пришел сюда после службы, так как хотел с вами поговорить, – произнес тем временем Филип.
– Очень хорошо. Зайдемте ко мне? Это совсем рядом. Хотя у меня назначена другая встреча… – Я взглянул на закрытое ставнями окно Билкнапа. – Я не могу задерживаться надолго.
– Это не займет много времени.
Мы пошли ко мне в контору. Я отпер дверь и ввел Коулсвина в свой кабинет, скинул робу и предложил ему сесть. Он помолчал, глядя на меня своими чистыми голубыми глазами, а потом неуверенно сказал:
– Случается, сержант Шардлейк, что дело доходит до той точки, когда полезно конфиденциально поговорить с представителем противной стороны. – Он в нерешительности помолчал. – Если вы, как и я, считаете, что этот представитель хотел бы избежать необязательного раздувания конфликта.
– Дело о завещании миссис Коттерстоук?
– Да. Когда мы встретились позавчера, сержант Шардлейк, на том ужасном мероприятии на Смитфилдской площади… – Филип пару раз моргнул. – Я подумал: вот честный человек.
– Спасибо, брат. Но, строго говоря, честность означает, что мы должны представлять наших клиентов, какими бы трудными они ни были. Их желания должны быть на первом месте.
– Я знаю. Но разве это не по-христиански – уладить конфликт, когда это возможно?
– Если это возможно. – Мне вспомнились слова Гая, что некоторые конфликты не могут быть улажены, и слова Изабель о брате: «Если б вы знали, какие страшные вещи он совершил». – Я выслушаю, что вы хотите сказать, – добавил я. – И обещаю, ваши слова не выйдут из этих стен.
– Спасибо. В среду у нас осмотр стены с росписью. Вашему эксперту, конечно же, будет дано задание найти способы, как картину можно снять, не повредив.
