– Так что случилось прошлой ночью? – чуть погодя спросил я.
Женщина посмотрела на меня:
– Было около десяти, девочки уже легли, слава богу, и я сама уже собиралась наверх. Я беспокоилась, потому что прошлой ночью Элиас не пришел домой. Он был угрюм и неспокоен после убийства бедного мастера Грининга. Потом я услышала его голос снаружи, он кричал: «На помощь! Мама!» – Она безутешно покачала головой. – Последние слова, которые он произнес в жизни, и это было слишком поздно. Я думала, он ходит вокруг дома, проверяя, безопасно ли войти. – Рук глотнула. – И сразу открыла дверь. Из прохода между домами выбежали двое. У одного была дубина. Они пробежали мимо меня, мимо повозки на улице и скрылись. Я заглянула в проход. Там лежал мой сын. Его голова… – Она крепко зажмурила глаза. – Там повсюду, повсюду была кровь. Но он был еще жив и схватил меня за руку. И сказал: «Скажи им, скажи моим друзьям, что меня убили за Анну Эскью». И умер, – добавила несчастная мать мертвым голосом. – Не знаю, как я нашла в себе силы, но я втащила его в дом, подняла на второй этаж и положила в его комнату. Знаю, мне следовало пойти к констеблю, но после его слов – после этого имени… – Ее голос упал до шепота. – Анна Эскью. Та, которую сожгли в пятницу. – Женщина взглянула на нас. – Элиас хотел пойти на сожжение, крикнуть что-нибудь ободряющее бедным душам. Думаю, друзья убедили его, что так он только сам окажется на костре. – В ее глазах возросла злоба. – Он не стал бы первым из молодых подмастерьев, кого сожгли в последние годы!
– Не стал бы, – сказал Сесил. – Но они и Элиас теперь не подвержены злу этого мира, они в объятиях Иисуса. – Эти слова могли прозвучать банально, но он произнес их совершенно искренне.
Добрая Рук снова спросила в отчаянии:
– Что я должна сделать, джентльмены?
Уильям тяжело вздохнул:
– Ничего не говорите коронеру, пока не надо. Если кто-то спросит, отвечайте, что Элиас так и не вернулся.
– Лгать властям?
– Да. Пока что. У нас есть могущественные друзья, и мы сможем защитить вас от любой беды. Не спрашивайте нас сейчас ни о чем – больше мы вам сказать не можем, – но будьте уверены, что мы выследим тех, кто убил Элиаса и мастера Грининга.
Я посмотрел на Сесила:
– Это могут быть одни и те же люди. Не опишете ли вы их, добрейшая Рук?
Мать Элиаса ответила мертвым голосом:
– Я не могла хорошо их рассмотреть, было темно. Одеты они были как бродяги. Оба молодые и сильные. Правда, один почти совсем облысел. Он взглянул на меня на секунду. Странным, диким взглядом. Это страшно меня напугало. У него была дубина. – Бедная женщина положила лицо на руки и вся затряслась, но потом как будто овладела собой, посмотрела наверх, куда ушли ее дочки, и прошептала: – Пожалуйста, сохраните их.
Сесил кивнул:
– А эта повозка на улице – вы не догадываетесь, кто ее хозяин? – спросил я.
Миссис Рук покачала головой:
– До прошлой ночи я ее не видела.
Я переглянулся с Уильямом. Убийцы Грининга – а из описания добрейшей Рук было очевидно, что они же убили и ее сына, – видимо, знали, что Элиас исчез, и поджидали его в проходе между домов с повозкой наготове, чтобы увезти тело. Если б юноша не закричал, его больше никогда не увидели бы.
Уильям сказал:
– Я побеспокоюсь, чтобы тело Элиаса вывезли.
Тут миссис Рук впервые выразила враждебность:
– Разве мой сын не должен быть похоронен как подобает?
– Поверьте, так будет безопаснее. Для вас и ваших дочерей.
– И как мы вам сказали, – добавил я, – смерть Элиаса не останется неотомщенной.
Женщина опустила голову.
– А теперь можно мастеру Шардлейку взглянуть на тело? Мы прочтем молитву. – Сесил взял ее за руку.
Она злобно посмотрела на меня, но обратилась к нему:
– Посмотрите, что сделали с моим бедным сыном. Его убили за его веру? Как и мастера Грининга?
– Мы еще не знаем. Но может быть, – ответил Уильям.
Добрейшая Рук замолкла. Она понимала, что находится полностью в нашей власти.
– Пойдемте, мастер Шардлейк, – тихо сказал Сесил.
– Только не давайте увидеть его моим дочерям! – неожиданно страстно проговорила сзади Рук. – Если услышите, что они около комнаты Элиаса, пошлите их вниз. Им не надо этого видеть.
* * *
Элиас лежал лицом вверх на соломенном тюфяке в крошечной спальне, и на его окровавленное лицо падали лучи послеполуденного солнца. Его ударили по правой скуле с такой силой, что на темном обезображенном лице виднелись белые осколки кости. Кроме того, его ударили по темени, и его спутанные волосы слиплись от запекшейся крови. Ставни были открыты, и в комнату залетели мясные мухи, которые ползали по его голове. В приливе внезапной злобы я прогнал их.
– Раны на голове очень кровоточили, – заметил Сесил довольно спокойно, хотя стоял всего в паре футов от ложа.
– Он был убит точно так же, как Грининг, – сказал я. – Ударом по голове. А эта повозка с парусиной почти наверняка была приготовлена, чтобы его вывезти. Они не хотели большого шума и криков.
Я снова взглянул на тело и почему-то подумал о лежавшем на кровати Билкнапе. Но тот весь прогнил от болезни и был готов умереть, а Элиасу было всего восемнадцать, он был полон молодых сил. Я повернулся к Уильяму:
– Вы в самом деле верили в это, когда говорили, что Элиас теперь спасен в объятиях Иисуса?
Мой вопрос как будто уязвил молодого юриста.
– Конечно. Хотите сейчас помолиться вместе со мной, как я обещал его матери? – сухо спросил он.
– Нет, – коротко ответил я и напрямик спросил: – Что вы собираетесь сделать с телом?
– У лорда Парра есть кое-какие связи. Думаю, он устроит так, что тело вывезут и закопают где-нибудь в Ламбетских болотах.
Я посмотрел на молодого человека.
– Да, лорд Кромвель поступал так с мешавшими ему трупами. Я помню.
Сесил жестко взглянул на меня своими выпученными глазами:
– В высокой политике, сержант Шардлейк, всегда есть люди, работающие в тени. Вы-то должны это знать! Хотите устроить шум и плач о двух убитых печатниках, радикальных протестантах? С возможными последствиями для королевы? Тут должна быть связь, не правда ли? Или лорду Парру не следует вмешиваться?
Я неохотно кивнул и отвернулся, чтобы не видеть разбитой головы Элиаса.
– А что с тремя друзьями Грининга, мастер Сесил? Что, если они тоже мертвы?
Юрист покачал головой:
– Судя по всему, они сбежали. Наверное, поняли, что двое убивших Грининга где-то рядом.
Я согласно кивнул. Это звучало разумно.
