– Да, я так и думал, – кивнул я.
– Послать ей окончательный счет?
– Да, лучше послать. Если мы так не поступим, она воспримет это как признание вины или проступка. Если повезет, мы больше ее не увидим.
– Она сказала, что собирается передать дело мастеру Дирику. С которым вы имели дело в прошлом году. – Джон бросил на меня любопытный взгляд.
– Вот как? Ну, если она хочет, чтобы кто-то вел безнадежное дело с максимальным рвением и выражал свое удовольствие от этого, то не могла выбрать человека лучше, чем Винсент Дирик. – Я повернулся к Бараку: – Ну как, Джек, обошлось?
Он прошел вместе со мной в мой кабинет, и я сделал ему знак сесть.
– Снова Дирик, а? Ну, они стоят друг друга, – сказал мой помощник, выдавив кривую улыбку.
– Я только рад, что не буду в этом участвовать. И сомневаюсь, что Дирик вдохновит ее на пакости мне – он помнит, что я кое-что про него знаю. – Я тяжело вздохнул. – Джек, не могу выразить, как я сожалею о случившемся вчера!
– Я знал, на что иду.
– Я бы зашел к тебе вчера вечером, но подумал, что лучше тебе самому рассказать все Тамасин – то есть…
– Наврать, – уныло закончил Барак за меня. – Да, вы правы. Для нее это несчастный случай в конторе. Я ножом проделывал дырку в стопке бумаг, чтобы пропустить веревку и привязать бирку, а рука соскользнула. Тамми так мне сочувствовала, и мне было от этого только хуже. Знаете, когда придет Ник, нам надо собраться вместе и согласовать подробности истории между собой. На следующей неделе мы все увидим Тамасин на дне рождения Джорджа. Пожалуйста, приходите!
– Да, мы все согласуем. – Я на секунду закрыл глаза. – Еще раз извини.
Помощник бросил на меня самый пронзительный взгляд.
– Я только хотел бы знать, что происходит.
Я покачал головой:
– Нет, безопаснее не знать. Как твоя рука?
– Чертовски болит. Но приходится притворяться ради Тамасин, потому я и пришел на работу. Пройдет.
– Что-нибудь слышно от Николаса?
– Задеты только мягкие ткани, – без всякого сочувствия ответил Барак. – Если он не придет, я пойду к нему и буду орать, пока он не выйдет на работу. Кстати, вам записка от казначея Роуленда. Он хочет вас видеть сегодня утром. До десяти, а то в десять у него встреча.
– Сейчас пойду. – Я встал. – Боже, надеюсь, это не что-то подобное тому, зачем он вызывал меня на прошлой неделе.
* * *
Роуленд опять сидел за столом и что-то писал. Он поднял голову, и на его худом лице застыло холодное выражение. Такое же выражение было у него, когда я докладывал ему о сожжении Анны Эскью, и он похвалил меня за то, что я нашел на площади место, где мое присутствие заметили. Конечно, я не сказал ему, как Рич посмотрел на меня. При виде белых волос и длинной бороды казначея мне хотелось, чтобы он, как прежний хозяин Мартина Броккета, поскорее ушел на покой. Но я видел, что этот человек из тех, кто имеет вкус к власти, так что он, вероятно, так и умрет за своим столом.
– Сержант Шардлейк, – сказал Роуленд, – сядьте. – Своими костлявыми, измазанными в чернилах пальцами он постучал по бумаге у себя на столе. – Полагаю, вы знали брата Билкнапа.
«Имел не одну стычку с ним», – подумал я и сказал:
– Да, в самом деле знал.
– Я тут составлял записку о его похоронах, чтобы ознакомить всех в инне. Ими приходится заниматься мне, потому что его душеприказчику до этого нет дела, а семьи у него нет. Похороны состоятся в следующий понедельник, двадцать шестого, в нашей часовне. Не думаю, что придет много народу.
– Мне тоже так кажется. – Сам-то я решил, что определенно не приду туда после последнего приступа злобы Билкнапа перед смертью.
– Как вам это понравится? – продолжил Роуленд. – Билкнап оставил огромную сумму денег, чтобы построить мавзолей у нашей часовни. Со своим мраморным изображением, позолоченным и разукрашенным, и бог знает с чем еще. Он заплатил инну кучу денег, чтобы получить согласие на это.
– Он говорил мне об этом. Я виделся с ним в день его смерти.
Казначей приподнял брови:
– Святая Мария, вот как?
– Он попросил меня зайти к нему.
– Предсмертное раскаяние? – Мой собеседник прищурил глаза в злобном любопытстве.
– Нет, – вздохнул я, – на самом деле нет.
– Вы помните все эти слухи, будто он держал у себя в доме огромный сундук с золотом? Что ж, моей обязанностью было пойти и посмотреть. У него и в самом деле был сундук, и в нем несколько сотен соверенов. Но не у него дома – у Билкнапа хватило здравого смысла отдать его на хранение одному золотых дел мастеру. По словам этого мастера, Билкнап имел обыкновение заходить и вечером сидеть у этого сундука.
– Он был странный человек.
– Там определенно хватало, чтобы заплатить за этот мавзолей. Однако многие старшины нашей корпорации возражали. В конце концов, Билкнап не имел в инне хорошей репутации, и мавзолей вряд ли соответствует стилю часовни. Они категорически отказались от постройки. Я так и предполагал, когда договаривался с Билкнапом. Он может лежать под мраморной плитой в часовне как благоразумный человек. – При этих словах на лице Роуленда появилась его циничная улыбка, полная усталости от жизни, но в то же время жестокая: он гордился тем, что перехитрил умирающего. Я подумал, что Билкнап никогда не понимал всей глубины своей дурной репутации. И во многих других отношениях он был также слеп.
– Но если так написано в его завещании… – начал я.
Роуленд развел руками, зашуршав своей черной шелковой робой.
– Если старшины не согласны, волю покойного исполнить невозможно.
– А кто душеприказчик?
– Сэр Ричард Рич.
Я жестко посмотрел на казначея.
– Это старое завещание, – продолжал он. – Я знаю, что он не работал по делам Рича больше года. Тот прекратил пользоваться его услугами с тех пор, как Билкнап начал заболевать.
Я подумал, не потому ли Билкнап стал подлизываться ко мне, что надеялся получить от меня какую-нибудь работу? Роуленд наклонил голову:
– Я слежу, кто из больших людей королевства дает работу барристерам нашего инна. Королева обычно работала с вами. Я связывался с секретарем Рича, и тот сказал, что сэру Ричарду нет никакого дела до мавзолея. – Казначей пожал плечами. – А завещание строго оговаривает, что члены семьи не должны участвовать в принятии решения. Так что эта штука не будет построена, и золото Билкнапа останется bona vacantia
[35]. И его состояние в отсутствие наследников перейдет… – Он сделал паузу на вопросительной ноте, словно я был студентом.
– Короне, – закончил я его фразу.
