У меня вытащат эту трубку из горла. Я смогу наконец говорить и высказать все, что у меня на сердце.
Так хотелось бы, чтобы Ванесса была здесь. Она не приходила уже несколько дней. Даже не знаю почему. Может, она испугалась, увидев меня таким. Или ей просто не хочется. Или с ней что-нибудь случилось.
Я даже не могу присмотреть за ней. Стоило так напрягаться и бегать по всем инстанциям, когда она была маленькой, если я не способен о ней позаботиться.
Два врача появились вместе с Джульеттой.
Мне нравится, что ее зовут Джульеттой. Действительно забавно.
Она готовит инструменты. Надеюсь, это она займется самой процедурой. Так мне будет спокойней.
Она и занялась.
Я внутренне собираюсь. Наверняка это не слишком приятно. Но зато какое чувство освобождения.
Она отсасывает слюну и сдувает баллон. Потом быстро вытягивает трубку и тут же накладывает на лицо маску. Не знаю, что я почувствовал. Смесь боли и облегчения. Такое ощущение, что я обрел себя, добился большей самостоятельности. Я дышу сам. Велика самостоятельность! Дышу-то я сам, но в остальном?..
Врачи меня прослушивают, разглядывают мониторы, проверяют показатели. Похоже, я хорошо переношу новый этап. Не считая неприятного и тревожного ощущения, что трубка по-прежнему на месте. Один из них говорит, что моя потребность в кислороде невелика, и маска мне будет нужна недолго. Он подписывает последние бумаги в моей медкарте и покидает палату вместе с коллегой. Я пытаюсь говорить под маской.
— Ллггггсссссс…
— Я не поняла, — говорит она, слегка приподнимая пластиковый наконечник, через который поступает кислород.
— Ггггссссссс…
— Вам это пока трудновато. Может, попробуете написать? Если я дам вам блокнот и ручку?
— Хххммммм.
Не знаю, какого результата я надеюсь добиться с ручкой в левой руке, но та рука, которая предназначена для писания, совершенно недееспособна, так что выбора нет.
Она подсунула блокнот мне под руку и вставила ручку между пальцами. У меня уходит немало времени, чтобы написать единственное слово, не видя его — ведь голову я приподнять не могу. Я выпускаю ручку, когда мне кажется, что сообщение закончено.
Джульетта тут же выхватывает листок и внимательно смотрит, нахмурив брови.
— Малыш?
— Хммм.
— Вы хотите что-то узнать о ребенке? Каком ребенке?
— Хммм.
— У вас есть ребенок?
(нет)
— Это связано с несчастным случаем?
— Хммм.
— Я этим займусь. А теперь отдохните. Вы потратили слишком много сил для того, кто едва вернулся из такой дали, как вы.
Лучше б я сидел дома.
Я пытаюсь запечатлеть ее лицо в самой глубине моего существа. Как удивительно узнавать кого-то, не видя. Голос, запах, жесты, которые заботятся обо мне. Я старался представить себе ее черты, но как тут не промахнуться? А сегодня прекрасный образ расцвел красками. Глаза у нее синие. Скулы розовые. Кожа белая. Рот бледно-бледно-алый. Волосы каштановые.
Звука без картинки мне было недостаточно. Когда мои веки дали наконец глазам время привыкнуть к свету, я не торопясь разглядел ее, выучил наизусть, чтобы она осталась во мне даже после того, как ее смена закончится.
Я не разочарован.
Уже неплохо
— Говорить можешь?
— Немного…
— Черт, ну и напугал же ты нас… Вроде ты выкарабкался, так она говорит, медсестра?
— Не шнаю.
— Ну, ты ж не умрешь, я в этом смысле. Поваляешься, сколько надо, пока не встанешь на ноги, и все дела.
— Малшик…
— Малшик?
— Малыш…
— Какой малыш?
— Огонь.
— Хочешь знать, выжил ли малыш, который был в квартире?
— Да.
Я автоматически постучал два раза пальцем по матрасу одновременно с тем, как мои голосовые связки выдавливали звуки. Память тела.
— Он тоже выкарабкался. Ему здорово досталось, но живой. Он еще в больнице. Кстати, тоже здесь. Когда ты взлетел в воздух из-за того газового баллона, который взорвался, два других парня смогли войти в квартиру. Весь удар пришелся на тебя. Счастье, что на тебе была дыхательная маска, сжатый воздух спас твои альвеолы. Без маски твоим легким был бы конец, и тебе тоже! Воздушная волна от взрыва частично загасила пожар. Они смогли вытащить пацана. Точно не знаю как — я с тобой был. Мать твою, Ромео, я уж подумал, что потерял одного из своих людей, когда увидел, как ты кувыркаешься в деревьях. Ты нас всех напугал до чертиков.
— Ванеша?
— Ванесса?
— Да.
— Мы ее забрали к себе. Не могла ж она оставаться одна в квартире, сам понимаешь.
— Она нормально?
— Ничего. Злилась, что я ее увез, не спросив, ну и с Соланж у нее напряженка. Ты ж знаешь мою жену. Она слегка сдвинута на своих принципах. Ну и… подросток вроде твоей сестры в доме… Но как-нибудь свыкнемся.
— Шпасибо.
— А сестрички-то миленькие?
— Да.
— Уже неплохо, верно?
Да. Уже неплохо…
Из-за пива
Он вернулся, хлопнув дверью.
Когда вечер начинается так, он редко заканчивается под счастливой звездой. Я приготовила простой ужин, и стол уже был накрыт. Он поцеловал меня, направляясь к холодильнику.
— Как прошел день, дорогая?
— Неплохо. На работе было несколько тяжелых случаев, но это интересно.
— А что, пива нет?
— Нет, у меня не было времени зайти в магазин.
— Ты действительно думаешь только о себе, о своей работе, о своих пациентах.
— Прости. В следующий раз постараюсь не забыть.
— У меня сегодня был сложный день. Я ни на кого не могу положиться, на работе все приходится делать самому, вокруг меня одни бестолочи. И вот, вернувшись домой, я хочу выпить холодного пива, а его нет.
— Хочешь, я сбегаю куплю? Лавка внизу открыта до восьми.
— Нет, не нужно, выпью что-нибудь другое.
Вечер завершился быстрыми, торопливыми и грубыми объятьями. У меня было ощущение, что ему просто хотелось разрядиться, а еще что он по-прежнему думал о пиве, которое ему не удалось выпить.
Когда я прошу его быть помягче, он заявляет, что я слишком зажата.
Возможно, он прав. Как знать? Некоторые вещи, которых он от меня требует, мне не нравятся, но он уверяет, что все остальные это делают и делают очень неплохо. Малу говорит, что в жизни никогда не надо делать то, что нам не нравится. Но если я не буду делать, я ему разонравлюсь. Таких девушек, как я, пруд пруди, и он неустанно мне об этом напоминает. Я не хочу, чтобы он меня бросил.
