— Ну же, не плачь ты так. Я выкарабкаюсь. Мне с каждым днем лучше.
— И ты станешь как раньше?
— Очень надеюсь.
— И сколько времени тебе потребуется?
— Представления не имею. Много. Но медсестра велит мне не думать об этом.
— Она права, я тоже так делаю.
— А почему ты на кресле-каталке?
— А ты видел эти километровые коридоры в твоей больнице? Я совсем запыхался. Твоя сестра отыскала эту колымагу в каком-то закутке, взяла, ни у кого не спросясь, и дунула на полной скорости по коридорам со мной вместе. Ох и смеялись же мы!
В какой-то момент Ванесса вышла из палаты — якобы ей приспичило купить банку коки в автомате, расположенном в вестибюле. Скорее всего, на нее нашло непреодолимое желание обменяться посланиями с подружками, без чего она действительно жить не может. Особенно после моего падения. Отчасти я ее понимаю. Ей тоже нужны ветки, за которые можно зацепиться, — а за что еще, как не за приятелей? Для нее дедуля — старая ветвь, а я — куча щепок.
— Я очень рад тебя видеть, деда. Ты наша единственная настоящая семья, а сейчас мне действительно сложно одному заниматься Ванессой.
— Ну, не на улицу же ее выбросили. У тебя хороший товарищ. Знаешь, у нее не такой уж несчастный вид. Станет самостоятельней. Может, воспользуешься случаем дать ей немного воли, как думаешь?
— Может быть.
— В любом случае, а что тебе еще остается? Видишь, со мной все в порядке. Даже хорошо. Лучше, чем несколько месяцев назад, когда я только о смерти и думал. Так что не надо раньше времени карты бросать. Все может перемениться в одно мгновение.
А потом Ванесса вернулась, объявив, что пришел таксист и ждет в конце коридора, чтобы отвезти дедулю обратно в дом престарелых после его вылазки к умирающему правнуку, который совершенно не собирался умирать. Как и он сам, собственно.
Никогда не сдаваться раньше времени. Особенно, когда бьешься против смерти.
Вне брака
— Слушай, ну давай поженимся, прежде чем я забеременею.
— Зачем?
— Не знаю, просто так, символически. А еще, чтобы у нашего ребенка с самого рождения был официальный статус.
— Брак тебе необходим для статуса? А вот я еще не готов. Дай-ка мне сначала ребенка, а там поговорим.
— Почему ты не хочешь?
— Это детали. Главное, что ты меня любишь, ведь так?
— Да. Но для меня это не детали.
— А для меня детали, и будь так добра, дорогая, хватит меня допекать. Будь счастлива уже тем, что мы вместе. Без меня ты, возможно, так и сидела бы одна. Хотя ты этого, кажется, не понимаешь.
— Нет, конечно же, понимаю. Не знаю, что бы я без тебя делала.
— Тогда в чем проблема?
— Никаких проблем. Все хорошо.
— Вот так-то лучше…
Психологические штучки
Не то чтобы мне это не нравилось, но, кажется, я задолжал Джульетте ужин. Она была права: дела у меня вроде налаживаются, прогресс заметен с каждым днем.
Сегодня ко мне заходила психолог. Не знаю, кто ее ко мне послал, но сказать мне ей было особо нечего — по крайней мере, я так думал. Она объявила, что для первого раза мы просто познакомимся, а дальше посмотрим. Девица попросила рассказать, что произошло. Поскольку я давно восстановил во всех деталях пазл моего падения, то смог связно изложить факты, недоумевая, зачем ей это понадобилось, — ведь она наверняка обо всем прочитала в моей истории болезни. Как и о моей ситуации с младшей сестрой. И только когда она спросила, каково мне приходится в подобном положении, я понял, зачем она здесь. Сначала я решил изобразить из себя крутого, заверив, что вообще-то все более-менее в порядке, мне с каждым днем лучше. Но она еще поковырялась своей ложечкой в моем нутре и вытащила на свет саму суть моих мучений. По пронырливости психологам нет равных.
— Я чувствую, что не имею никакой возможности защитить сестру, а ведь это моя обязанность. И меня это мучит.
— Как у нее дела?
— Вроде неплохо, несмотря ни на что. Вначале было трудно. Думаю, она очень боялась, что я умру, и теперь, когда она успокоилась, ей все лучше и лучше. А я не успокоился.
— Почему?
— Потому что я осознал уязвимость жизни. На операционном столе ее чувствуешь очень остро. Я повидал немало смертей, но когда речь идет о твоей собственной, все выглядит по-другому. У меня бывали моменты, когда все мешалось и я не очень понимал, по какую я сторону: еще жив или уже мертв.
— И чем эта уязвимость вас пугает?
— Если я сам уязвим, как же я смогу заботиться о сестре. Я нужен ей, чтобы защищать от всего мира, от других людей, от бед, которые могут с ней случиться. Мы их достаточно вместе пережили.
— Но вы делаете, что можете, верно?
— До сих пор делал, но сейчас не в состоянии.
— После несчастного случая на вас живого места не осталось. Чего же вы от себя хотите?
— Ничего.
— В остальном дело за жизнью. Проявите толику доверия.
— К жизни? Она предала меня, как я могу ей доверять?
— В чем она вас предала?
— Не дала мне делать свое дело.
— Ничего подобного жизнь с вами не сотворила. Она только помешала все делать по-старому. Это раздражает, но факт есть факт. И выбора у вас нет. Карты сданы, как сданы, и не всегда удается вытянуть короля. Другие карты тоже имеют ценность.
— Но моей сестренке нужно нечто большее.
— Откуда вам знать?
— Ей нужен старший брат, который может ее защитить, и он должен быть сильным и надежным.
— А вы разве не такой?
— Вы меня хорошо рассмотрели?
— Именно.
— И в чем я надежен?
— О какой надежности вы говорите? Надежности тела? Может, вашей сестре больше нужна надежность вашей любви и веры в жизнь, чем мускулы, способные сокращаться, и крепко стоящие ноги. Вы защитите ее куда лучше, поделившись своим желанием жить, чем пытаясь встать между нею и невзгодами, которые могут ей грозить. Научите ее справляться с ними самостоятельно, а сами займитесь собственными, причем с оптимизмом и решимостью, — как вам такая мысль, подходит?
Да.
А потом она встала, сказав, что зайдет на следующей неделе. Я подождал, пока она закроет дверь, чтобы заплакать в подушку.
Она глубоко копнула своей ложечкой…
Но я знаю, что во мне есть та сила, о которой она говорила.
Мой Ты,
вот, дело сделано. Это было ужасно. Я думала, что умру, так мне было больно, столько было крови. Из меня хлестало, как из недорезанной свиньи. Джульетта, медсестра, дала толстые прокладки, которые взяла в больнице. Первые два часа я должна была все время их менять. А потом вроде как унялось. Она меня успокоила. Думаю, плохо мне было от страха, что я умру. Я не хочу умирать! Я слишком нужна сейчас моему брату.
