— Вроде да. Сейчас они пытаются разобраться, что все-таки произошло.
Я быстрым шагом иду по коридорам к гинекологическому отделению, надеясь, что Джульетта все еще там. Чувствуется общая нервозность, воздух словно наэлектризован, несмотря на усилия больничного персонала справиться с ситуацией.
Палата Джульетта пуста. Разумеется. Иначе все было бы слишком хорошо. Направляюсь к кабинету медсестер, где собралась вся смена.
— Где Джульетта Толедано?
— Вы Ромео? — спрашивает медсестра, держа в руках листок бумаги.
— Да.
— Тут письмо для вас. Оно было не запечатано. Мы его прочли из-за того, что случилось в детском отделении.
— Понимаю.
Она протягивает мне письмо, и я чувствую, как все взгляды устремляются на меня. Отхожу на несколько шагов в коридор, чтобы выйти из их поля зрения.
Слышу перешептывания.
Отхожу подальше.
«ДЛЯ РОМЕО, ПОЖАРНИКА.
Дорогой Ромео, вам я доверяю. Скажите им, всем, что я в порядке, ну или почти, во всяком случае достаточно, чтобы они не беспокоились; я ухожу, потому что мне необходимо продышаться, побыть на природе, встретиться со старыми, ныне потерянными друзьями, которыми я так дорожила. Пусть медперсонал не беспокоится о моем здоровье. Это нехорошо, но я взяла все, что мне необходимо для лечения, в служебной аптеке. Я осознаю риск, но намерена позаботиться о себе. Вернусь, когда мне станет получше.
Спасибо за все. Эта крохотная девочка была чудесной. Чудесной. Я назвала ее Селестиной
[22], потому что представляю ее себе там, наверху, в необъятности, среди звезд. Я уношу ее в своем сердце, нас с ней соединит радуга.
Обнимаю вас».
Ко мне подходит медсестра и все объясняет: ночной выкидыш, переполох в больнице из-за украденного младенца и пустой палаты, это письмо.
— Вы хорошо ее знаете?
— Недостаточно.
— Почему же она написала именно вам?
— Вы видели ее приятеля?
— Нет. Я только позвонила ему, чтобы предупредить. Он скоро будет.
— Тогда сами поймете. Я могу оставить себе письмо?
— Да, мы сделали копию.
— Один вопрос: Джульетта как-то связана с пропавшим ребенком?
— Администратор сказал, что женщина, которую видели с младенцем, подходит под описание. Хотите с ним поговорить?
— А можно?
— Посмотрим.
Я выхожу из служебного помещения совершенно ошеломленный. Начальница отделения только что рассказала мне то, что следователи выяснили в первые же минуты. Женщина, похожая на Джульетту, зашла в небольшой кабинет, примыкающий к приемному покою, на руках у нее был младенец, который пытался сосать грудь. В комнате сидела молодая пара с их новорожденным в окружении бабушек и дедушек. Женщина устроилась в кресле и принялась кормить младенца грудью. Она смотрела на него с такой любовью, что никому и в голову не пришло, что ребенок не ее. Потом, чуть позже, она встала и попросила молодого отца подержать несколько минут малыша, сказав, что ей нужно забрать кое-какие вещи в палате и зайти в туалет. Он увидел, как она взяла в коридоре спортивную сумку, но даже не задался вопросом, что она задумала.
И только когда через несколько мгновений они услышали женские крики, поднялась паника в коридорах и персонал заметался, расспрашивая, не видел ли кто-нибудь младенца двух дней от роду, они почувствовали себя нелепо с этим самым младенцем на руках. Персонал вздохнул с облегчением. Мама ребенка была так счастлива, что беда миновала, что не стала подавать жалобу. Ей нетрудно было понять отчаянный порыв Джульетты, ее инстинктивное, безумное желание хоть несколько мгновений подержать на руках ребенка.
Вот так все закончилось.
Джульетта вовремя остановилась. И слава богу! Иначе все обернулось бы кошмаром.
Я должен ее отыскать.
Направляясь к выходу, услышал громкие голоса. Лоран кричал на медсестру, которая объясняла, что полиция не станет ничего предпринимать, потому что Джульетта ушла по доброй воле и оставила письмо с объяснениями.
— Она сбежала из дома!
— Вы женаты официально?
— Нет!
— Значит, она может уйти, когда хочет. Полицейский подробно мне объяснил, что данный случай не относится к категории без вести пропавших. Повторяю, она оставила письмо, ей нужно побыть одной.
— Где это письмо? Я хочу его видеть!
— Оно адресовано не вам.
— А кому оно адресовано?
— Я не имею права вам говорить.
— Замолчите, вы, ненормальная, я сам ее найду, если уж никто не хочет мне помочь…
Я стараюсь проскользнуть незамеченным, — вдруг он меня узнает. Благодаря письму я представляю, где разузнать о том, куда она могла направиться. Не знаю, когда, не знаю, как, но я ее найду. Чтобы покончить с долгом… И с ее слезами, возможно.
Уйти
Я уже добралась до остановки, когда мимо меня пронеслись несколько полицейских машин с ревущими сиренами, и для меня это был шок. Внезапное просветление сознания. Я не хотела ничего плохого, только утешить этого ребенка, который проголодался и был совсем один. Только и всего. Только и всего, вы меня слышите? Ты меня слышишь, жизнь? То молоко, что распирает мою грудь, — его больше некуда деть. Только утешить ребенка, который жив. Он — жив.
Только и всего.
Меня укачивает движение трамвайного вагона, который везет меня на вокзал. Между ног мокро, и я осознаю, что в сумке нет ничего на этот случай, настолько я была не готова. Нужно будет зайти в аптеку на вокзале.
Не знаю, какой поезд меня ждет, но наверняка найдется хоть один, направляющийся на юг. С остальным я разберусь. Не хочу, чтобы Лоран отыскал меня. Он сможет отследить все мои операции по банковской карте. Значит, сниму крупную сумму на привокзальной площади. И со сберегательного счета, и с текущего. Я никогда не разгуливала с такой суммой наличных, но что делать. Спрячу в лифчике. Банкноты пропахнут материнским молоком. В кои-то веки деньги будут пахнуть, причем хорошо.
Зайдя в здание вокзала, я первым делом глянула на табло с расписанием отбывающих поездов. ТЖВ
[23] на Лион через полчаса. Идеально подходит. Плачу я уже наличными, чтобы Лорен не смог вычислить направление моего бегства. Лифчик я купила на размер больше, учитывал количество банкнот, но подложила непромокаемую подушечку, я все-таки не сумасшедшая. Покупаю билет в первом классе, чтобы немного отдохнуть. Я не спала прошлую ночь и чувствую, как подступает усталость.
