Так мы и провели остаток ночи.
Разбудили нас колокола. Мы спали, не шевелясь. Она потянулась, мурлыча, и снова прижалась ко мне, чтобы обнять еще крепче. Наверно, решила воспользоваться моментом, пока я под рукой, а то вдруг опять исчезну. Она знала, что я так или иначе уеду. А потом мне пришлось уговаривать, чтобы она согласилась оставить меня здесь одну. Мне хотелось с утра снова подняться к козерогам. А Бабетте нужно было уйти, у нее была назначена важная встреча в долине. Я добилась разрешения вернуться наверх при условии, что палатка останется как есть, а я буду избегать ЛЮБОГО риска.
Бабетта точно знала: я все равно поступлю по-своему, пусть даже не без риска — теперь, когда я вновь распробовала вкус свободы. Накануне мы поговорили обо всем, что случилось со мной за последние четыре года. Она так и думала, что мне потребуется всплыть на поверхность и сделать глубокий вдох. Великая синева! Ныряльщик, глотающий воздух после долгой задержки дыхания.
Мы перекусили зерновыми батончиками и выпили апельсинового сока. Мы согрелись, несмотря на утренний холод: к накопившемуся за ночь теплу наших тел добавилось тепло встречи.
Она только что ушла, торопясь по делам. Я ищу, во что бы переодеться — мне нужно свежее белье. У меня все еще кровит.
Проверяю, не приближается ли кто-нибудь издалека, и быстро опускаюсь на корточки у кромки воды, чтобы слегка ополоснуться. Поливаю из бутылки промежность, вода ледяная, мы оставили бутылку снаружи. Вода становится красной.
Укус несостоявшегося материнства
[37]. Челюсти жизни.
Иногда у жизни обнаруживаются акульи челюсти и два грозных ряда стальных клыков.
Я беру рюкзак, немного еды, воду, сменную одежду, телефон, который так и не включала со вчерашнего дня, да и зачем?
И ухожу.
Решимость ее имя
Я подскакиваю!
Какая-то женщина грубо колотит в дверцу моей машины. Я спал глубоким сном. Мне требуется несколько секунд, чтобы прийти в себя и понять, что это Бабетта. Быстро оглядываюсь вокруг. Никого. Не иначе как меня сглазили.
Вылезаю из машины в одних носках, заправляя майку в брюки, чтобы хоть как-то защититься от холода.
— И кто вы такой, чтобы вот так парковаться у меня под дверью? — весьма агрессивно вопрошает она.
— Я Ромео, друг Джульетты.
— Ромео, который пожарный?
— Да.
— Что вы здесь делаете?
— Я ищу Джульетту, она с вами.
— Чего вам от нее надо?
— Помочь ей.
— Кто вам сказал, что ей нужна помощь?
— Моя младшая сестренка.
— Что?
— Да нет, ничего. Это Малу направила меня к вам.
— Малу? Вы ее знаете?
— Она подружка моего прадеда.
— Даже так.
— Джульетта выхаживала меня, когда я был в коме.
— И это дает вам право вот так ее преследовать?
— Это скорее долг. Александр сказал, что ей будет приятно узнать, что я ее ищу.
— Ну, раз Александр сказал… Она осталась наверху.
— Совсем одна?
— С Джульеттой не поспоришь. Решимость — вот ее самое верное имя.
— А это для нее не опасно?
— Может, и опасно. Но такова жизнь. Ее жизнь.
— Можете мне показать, где она?
— Если хотите. Кстати, если подниметесь за ней, прихватите потом палатку?
— Если найду ее, конечно.
— Тут невозможно ошибиться. Есть только одна дорога — вы так или иначе столкнетесь с Джульеттой. Палатка стоит на берегу озера. Справитесь?
— Справлюсь, я же пожарник.
— А почему вы были в коме?
— Я упал с восьмого этажа, горела квартира.
— Уважаю. Наверно, она вами восхищается.
— Не больше, чем любым другим.
— Откуда вам знать? Приведите ее сюда, ей нужен хороший душ и горячий шоколад.
Затем Бабетта приглашает меня выпить кофе с парой галет, достает карту района с размеченным маршрутом и вручает ее мне. Действительно, с виду все просто. Два часа спокойным шагом на подъем. Час — если ты хорошо натренирован.
Я хорошо натренирован. А Джульетта там, наверху, одна и без защиты. Это придаст мне сил.
Пора уходить.
— А что вы думаете делать после того, как найдете ее? — бросает мне Бабетта в тот момент, когда я собираюсь захлопнуть дверцу.
— Она сама решит. Это ведь Джульетта, верно? Джульетта Решительная.
— Не падайте духом!
— Духа-то мне хватает.
— Тем лучше. И осторожней с козерогами. Если они начнут посвистывать, значит их что-то раздражает. В тот же момент садитесь на землю и разглядывайте свои башмаки. Жду вас после полудня. Звоните, если возникнут проблемы. Я написала на карте свой телефон.
Дорогой Ты,
бывают мужчины грубые, которые думают, что они круче племенных быков, и всей своей извращенно понятой мужественностью давят на слишком хрупких женщин, а бывают мужчины порядочные и деликатные, которые ценят женщин и с пониманием относятся к их ранимости.
Точно так же бывают роковые женщины, хотя единственное, что в них роковое — это межзвездная пустота в сердце, и они плохо обращаются с мягкосердечными мужчинами, а бывают женщины внимательные и бережные, их трогает, когда мужчина осмеливается показать свои слабости.
Некоторые комбинации в этом маленьком мире порой невозможны, другие, наоборот, сливаются в идеальной гармонии, потому что все прилаживается, все подгоняется друг под друга, даже слабости. Особенно слабости.
С Гийомом все прилаживается.
Когда я первый раз его увидела, брат был расплющен в лепешку, и меня поджидало возвращение в приют. А он стоял там и ласково мне улыбался, пытаясь поддержать, пока я разглядывала брата, кусочки которого держались вместе только благодаря ниткам, повязкам, ну и, может, Святому Духу в аэрозоли. Внутренний голос сказал мне: «Уходи с ним».
И все же я ушла вместе с шефом Ромео и его женой, потому что так получилось. Но в тот момент я сказала себе, что однажды, чуть позже, я навсегда уйду вместе с ним.
А потом, в следующие дни, приходя к брату, я встречала его, когда он дежурил, и он так же ласково улыбался мне, и всегда находил пару слов, чтобы подбодрить. А иногда это были не слова, а какая-нибудь печенюшка, потому что «сладкое помогает, когда ничто другое в горло не лезет». Он был прав. Думаю, я влюбилась в него, смакуя его фисташковые макарони и американское печенье с цукатами, которые напоминали мне, как утешительно действуют его сахарные улыбки.
