Роль палача, скорее всего, играл обычный придворный, одетый в темно-красный камзол и холщовые штаны. Кьяра ожидала увидеть неповоротливое чудовище, облаченное в кожу, с обнаженной грудью, залитой потом, но этот человек — он был ростом с Руана, и у него были такие же выразительно мускулистые плечи. Наверняка от размахивания топорами и затягивания веревок. На нем были маска и капюшон, а руки затянуты в перчатки, так что не было видно ни пяди его обнаженной кожи. В правой руке он держал гарроту, простую петлю, свитую из кожи, концы которой были надежно привязаны к деревянной рукоятке.
Он ничего не сказал, а лишь поклонился кардиналу и стал в стороне, ожидая дальнейших приказов.
— Покайся в своих грехах, — сказал кардинал Бьянке Капелло. — Приготовь свою душу ко встрече с Господом.
Священник приблизился к молитвенной скамье, где стояла на коленях Бьянка Капелло, и склонил перед ней голову. Интересно, в каких грехах она исповедовалась? В том, что действительно убила своего первого мужа? Рассказала всю правду о рождении дона Антонио? Созналась в том, что хотела убить Кьяру, затащив ее в отравленный лабиринт? Созналась ли она хоть в чем-то?
Священник выпрямился и поднял руку.
— Ego absolvo te a peccatis tuis, — сказал он. — In nomine Patris et Filii et Spiritus Sancti. Amen.
[99]
Донна Бьянка подняла голову и взглянула на палача. Увидев гарроту, она сглотнула, но потом медленно и довольно манерно сняла с головы вуаль. Волосы ее были спутаны и растрепаны, а шея обнажена. Она сбросила свой шелковый покров на пол, а бриллиантовую булавку положила на молитвенную скамью. Эта ценная вещь послужит платой палачу.
Она выгнула шею и подобрала подбородок.
«Как лебедь, — подумала Кьяра. — Белый лебедь, ее эмблема».
Донна Бьянка закрыла глаза и беззвучно зашевелила губами. Молитва? Или же она шепотом обращалась к великому герцогу: «Я скоро буду с тобой, мой Франко. Твоя Биа скоро будет с тобой». Казалось, ее лицо светится изнутри, словно в предвкушении какого-то неземного блаженства. Если на то пошло, то предстоящее испытание едва ли сильно отличалось от того, что проделывал с ней великий герцог, уча ее находить наслаждение в боли.
Палач встал ей за спину. Он растянул гарроту в полную длину своими руками в перчатках, будто бы пробуя ее на прочность. Кьяра видела, как напрягаются и словно переплетаются мышцы на его руках. Она хотела закрыть глаза, но отвести взгляд не могла.
Палач ждал, устремив взгляд на кардинала.
Священник молился.
Наконец кардинал подал знак рукой.
Палач скрестил руки, накинул петлю на горло Бьянки Капелло и дернул удавку с ужасающей точностью и быстротой. Она часто заморгала, и потом взгляд ее затуманился. Тело безвольно повисло на петле, вытянув шею во всю длину. «Он знает, как правильно обращаться с удавкой», — с ужасом подумала Кьяра. Руан тоже знал, как схватить ее за горло в тот первый день, в золотом студиоло великого герцога, чтобы в одно мгновение лишить ее сознания.
Кьяра заставила себя закрыть глаза и с силой сжала кулаки, причиняя боль искривленным пальцам. Не было слышно ни звука, кроме хриплого дыхания палача и слабого скрипа кожаной удавки. Хоть бы поскорее все это закончилось.
Послышался мягкий стук и шорох одежды. Кьяра открыла глаза.
Палач отпустил тело Бьянки Капелло, и оно повалилось на молитвенную скамью. Смотрелась она довольно естественно, словно склонила голову в молитве. Лицо ее было скрыто под волосами. Палач тем временем сматывал гарроту с таким видом, будто задушить женщину и оставить ее бездыханное тело среди шелков и тесьмы увядшим цветком — самое обыденное дело в этом мире.
Закончив, он поклонился кардиналу, по-прежнему молча. Затем взял бриллиантовую булавку и вышел из комнаты, а священник последовал за ним.
— Она умерла от той же малярии, что унесла и самого великого герцога, — сказал кардинал. — Это печально, но лихорадка — дело обычное. Она настояла на том, чтобы самой выхаживать его.
— А след на горле? — спросил Руан.
— Из приличия я накрою ей лицо шелковым платком во время вскрытия. Так и горло будет спрятано. Можете быть уверены, что врачи укажут в свидетельствах о смерти все естественные симптомы малярии.
Кто бы сомневался… Врачи, конечно же, сделают все, чтобы угодить новому великому герцогу. Кьяра придвинулась поближе к Руану. Ей было немного боязно смотреть на него, но, невзирая на это, хотелось теснее ощутить тепло его тела.
— Ваша светлость, — промолвил Руан. — Если это возможно, я бы отослал синьорину Кьяру назад в Ле Мурате на время. Позже я…
Послышался звук шагов, лязг металла и скрип кожи. От страха у Кьяры затряслись колени, и она оглянулась.
В комнату вошли шестеро вооруженных стражников.
— Думаю, что это невозможно, — с улыбкой сказал новоиспеченный великий герцог. — Вы оба, магистр Руанно и синьорина Кьяра, будете помещены в Барджелло, где и будете томиться в заточении до тех пор, пока мне не удастся установить истину относительно этого загадочного яда и того лабиринта, где мой брат прятал свои секреты. Как только я получу от вас эту информацию, вы будете задушены так же, как и она.
Руан развернулся и кинулся на стражников с кинжалом, который волшебным образом оказался у него в руке. Он ранил… или убил… двоих, нет, троих… прежде чем они повалили его наземь. Кьяра с криком бросилась к нему, пытаясь защитить его от этих грубых кулаков в броне и ударов сапог.
— С вашей стороны было бы наивно полагать, — сказал новый великий герцог, когда все было кончено, — что я оставлю вас обоих в живых после всего, что вы видели.
Руан был жив, но едва ли в сознании, лицо его было залито кровью.
— Мы собирались уехать в Корнуолл, — взмолилась Кьяра, глядя на великого герцога, который ранее всегда был столь учтив и любезен, у которого всегда были такие веселые глаза… Как он мог так быстро измениться?
«Потому что он Медичи, — прошептал голос бабушки. — Разве я не говорила тебе много-много раз, что никому из них нельзя доверять?»
— Мы никому ничего не расскажем, — прошептала она. — Никогда.
— Может, и не расскажете, — промолвил Фердинандо де Медичи, великий герцог Тосканский. — А может, и расскажете. Я должен быть в этом уверен. Пойми меня правильно, синьорина Кьяра. Я не могу рисковать.
Глава 53
Тюрьма во дворце Барджелло
30 октября 1587
Тринадцать дней спустя
Мой брат сказал, что тайник находится в сердце лабиринта, но он не сообщил, что это за лабиринт и где он. Он сказал только, что ты знаешь о нем.
Все мысли Кьяры крутились вокруг лабиринтов. Это помогало ей не думать обо всем остальном: о кардинале в запятнанной рясе, о Бьянке Капелло, лежащей ничком на молитвенной скамье, об ужасном в своей прозаичности мастерстве палача. Это помогало заглушить голоса, по крайней мере некоторые из них, на какое-то время. Единственное, от чего не было спасения, — это от головной боли. На нее не действовало ничего.
