— Сантиссима-Аннунциата… — начала Камилла. — Нет! Это же равносильно самой смерти! Я не хочу прожить остаток своих дней в монастыре! Я не пойду! У меня есть документы — они в руках моего адвоката, и он покажет вам, он докажет, что вилла и драгоценности — мои!
— Заберите и четверых оставшихся ее служанок, этих двух и двух в прихожей. Посмотрим, в чем они признаются, когда попробуют посидеть в кельях монастыря на протяжении нескольких недель.
Женщины беспрекословно подчинились, безропотно переступив через тело своей мертвой компаньонки. Камилла Мартелли вела себя не так тихо. Она кричала, дралась со стражниками, пиналась, царапалась и кусалась, пока им не пришлось связать ее по рукам и ногам и вынести из покоев.
Когда ее крики и проклятия стихли вдали, великий герцог мимоходом положил желтый бриллиант обратно в шкатулку и закрыл крышку.
— Вилла ди Кастелло должна быть немедленно опечатана, — сказал он. — Завтра я пошлю секретарей провести опись драгоценностей и мебели.
— А как насчет документов, о которых: она все время твердила? — настойчиво спросила Изабелла. Она жаждала прибрать к рукам драгоценности матери.
— Я выясню имя ее адвоката, и мои законники с ним разберутся.
Вернулся дон Пьетро со священником. Увидев тело фрейлины, тот опустился на колени и принялся перебирать четки, читая отпущение грехов.
— Я не могу поверить, чтобы он мог так поступить, — сказала Изабелла. — Я имею в виду нашего отца. Он мог отдать этой женщине любой другой дворец, но только не виллу ди Кастелло. Он не посмел бы отдать ей драгоценности нашей матери.
— Она свела его с ума, — сказал великий герцог, — особенно в последние месяцы. Неважно. Спустя несколько недель в монашеской келье, постясь и ежедневно пробуя хлыст, которым монахини истязают свою плоть, она будет счастлива подписать любые бумаги, которые я ей дам.
Выйдя из покоев, он тут же забыл о драгоценностях, о вилле и законниках. Камилла Мартелли, обнаженная, на коленях, рыдающая, и ее белая спина — вся в следах от хлыста — оставалась в его памяти чуть дольше. Затем исчезла и она. Теперь он думал о своей лаборатории, английском алхимике, о своей новой sorror mystica и о том, как они вместе изготовят Lapis Philosophorum.
Ему даже не пришлось оглядываться, чтобы посмотреть, идут ли за ним все его придворные. Он и так знал, что идут.
Глава 8
Боттино и Серавецца, к северо-востоку от Флоренции
Десять дней спустя
— Значит, старый тиран действительно мертв?
Руан провел рукой по серебряной прожилке в камне. Фонарь смотрителя шахты замерцал, ловя отблески металла в руде — она была необычайно чистой. Он чувствовал разницу текстуры руды и окружавшего ее камня. Она уходила
дальше в туннель, от первоначальной жилы ответвлялись прожилки поменьше, которую Агрикола
[31] — отец горного дела и настоящий гений металлургии, не такой шарлатан, как его сын, — назвал бы vena dilatata
[32].
— Великий герцог Козимо действительно умер, — произнес он. Мастер шахты был венгром по имени Йохан Зиглер. Оба его сына тоже работали в шахте, его жена чинила рубашки мужа, а дочери были замужем за рудокопами. В Корнуолле было то же самое — деревенские семьи не знали в своей жизни ничего, кроме рудника. Его воспоминания о Корнуолле были ужасными, и иногда ему хотелось стереть их из памяти, подобно тому как гравировку на серебре стирают свежей кислотой. В то же время в Корнуолле был его дом, его родная земля, она жила в его нервах и сухожилиях, вместе с металлами, к которым он питал истинную страсть.
Он снова провел рукой по серебряной жиле и добавил:
— Теперь великим герцогом стал принц Франческо.
— Что один Медичи, что другой, особой разницы нет. Разве что этот захочет еще больше руды и еще больше серебра.
Другие мужчины заворчали. Один из них сказал:
— Они всегда хотят больше.
Руан улыбнулся, хотя в кромешной тьме шахты никто этого бы не увидел. Может быть, так даже и лучше. Ему льстило, что рудокопы честно высказывают свои мысли в его присутствии несмотря на то, что в этой шахте он был в качестве префекта великого герцога, его praefectus metallorum
[33]. Он тщательно следил за соблюдением равновесия, поддерживал свой авторитет и чувство товарищества, поскольку восхищался рабочими, их тяжким трудом, их открытостью и искренностью. Это был совершенно иной мир, не похожий на мир при дворе.
— Ты послал мне сообщение, будто нашел кристаллическое серебро, — произнес он, обращаясь к Йохану Зиглеру. — Я хотел бы посмотреть на него и взять образец.
Они прошли еще дальше в глубь туннеля. Первоначальные выработки в шахте Боттино начались еще в глубокой древности — им было, возможно, тысяча, а то и больше лет. Не исключено, что здесь добывали серебро еще со времен царя Соломона. Однако этот туннель был новым. Он располагался на более глубоком уровне, и вместо лестниц Руан велел установить машину с кривошипом и лебедкой, которую приводили в движение трое мужчин. Она не только поднимала руду и всю собранную воду, но и контролировала деревянную корзину, опустившую троих мужчин на дно рудника быстрее и с меньшим риском упасть.
— Сюда, — сказал Зиглер. — Новый великий герцог, этот Франческо, он собирается что-либо менять в управлении рудником?
— Нет, — ответил Руан. Он услышал, как рудокопы за его спиной вздохнули с облегчением. — Вы все останетесь на своих местах, и я, как обычно, буду говорить с великим герцогом от вашего имени, если у вас возникнут трудности или особые просьбы.
Они прошли в другую ветку туннеля. Руану пришлось пригнуться, чтобы пройти; с ним пошел только Йохан Зиглер. Воздух был теплым и затхлым. Воздуходувка, приводимая в движение восходящим потоком воздуха, была недостаточно мощной, чтобы продувать свежий воздух в боковые туннели.
— Здесь не хватает воздуха, фонарь будет светить недолго, — сказал Руан. — Далеко еще?
— Уже пришли.
Мастер шахты поднял свет повыше. Он отразился от образования из темного серебра, наполовину скрытого в золотой и розовой жиле кальцита.
— Что это, магистр Роаннес? — спросил Зиглер. — Я никогда раньше не видел подобного серебра.
— Это сульфид серебра, — ответил Руан. Сняв с пояса маленькую кирку, он осторожно постучал вокруг серебряных кристаллов. Они упали в его руку аккуратно, как гроздь лесных орехов с дерева. Он положил их в сумку мастера шахты и отбил еще несколько образцов, собрав одновременно немного сверкающего кальцита вокруг.
