Однако убранство комнаты ничуть не походило на монашескую келью. Кьяра спала на узкой кровати с мягкой пуховой периной, устланной чистым и мягким постельным бельем. У нее также была тумба с фарфоровым рукомойником, в котором она каждый день умывала лицо и мыла руки. Ежедневно она натирала тело ароматным лосьоном, и у нее даже было свое зеркало. По правде сказать, это был осколок разбитого донной Изабеллой зеркала. После каждого приема пищи Кьяра чистила зубы специальным лоскутом вышитой ткани и раз в сезон мыла голову отваром вербены и корневища лакрицы с добавлением уксуса. Чтобы вымыть ее длинные и густые локоны, требовалось не менее трех часов. Затем она расчесывала волосы и заплетала косы, припудрив сначала пудрой из гвоздики и лепестков роз, дабы придать им изысканный аромат. Кьяре нравилось ухаживать за собой. Если кто-то увидел бы ее впервые, то никогда бы не догадался о ее истинном происхождении.
— Я клянусь, что ничего не расскажу великому герцогу, — пообещала она Изабелле. — Клянусь всеми святыми.
Говоря это, она вспомнила слова донны Химены о том, что повсюду есть уши. Изабелла, скорее всего, подумала о том же, потому как придвинулась поближе к девушке и шепотом сказала:
— Дианора в беде. Мы обе с ней в беде. Франческо арестовал человека по имени Орацио Пуччи. Ты наверняка слышала о нем от Дианоры. Дело в том, что этот человек возглавлял заговор против Медичи, и Дианора по своей недальновидности решила ему помочь.
— Помочь ему? — от удивления Кьяра слегка повысила голос. — Но зачем? Она ведь сама принадлежит семье Медичи, раз замужем за вашим братом.
— Тише! Это все правда. Но правда и то, что Пьетро — худший из мужей. Он бьет Дианору. Уж я-то знаю. Бросает ее одну в постели и уходит резвиться со своими шлюхами. Он еще хуже Франческо. Но тем не менее она совершила непростительную ошибку, когда решила содействовать покушению и мятежу.
— Какому еще покушению? Кого собираются убить?
— Лучше тебе не знать. Слушай внимательно, Кьяра. Орацио Пуччи непременно заговорит. Каким бы храбрым он ни был, Франческо подвергнет его таким пыткам, что в конце концов он заговорит и раскроет имена всех людей, кто был с ним в сговоре. И один из них — любовник Дианоры. Если его арестуют и он начнет раскрывать все секреты… Я, право, не знаю, что сделает Франческо, когда все узнает.
— Но что мы можем сделать?
— Мы должны увезти любовника Дианоры из Флоренции. Сама она сделать этого не может, иначе непременно привлечет внимание Франческо. Да и в любом случае она сейчас слишком напугана, и все, на что ее хватит, — это зарыться головой в подушки и плакать. Я должна ее защитить, понимаешь? Потому что если арестуют ее любовника, арестуют и ее, а она тут же все разболтает Франческо. Расскажет ему то, чего он никогда не должен узнать.
«Например, про твою давнюю любовную связь с магистром Руанно, — подумала Кьяра. — А еще про твоего нынешнего любовника дона Троило Орсини, кузена твоего мужа». Ей вспомнились слова бабушки: «Вот уж эти Медичи. Бесстыдные твари, что женщины, что мужчины».
— И что вы хотите, чтобы я сделала? — спросила Кьяра.
— Ты должна отнести это ожерелье любовнику Дианоры. Его зовут Пьерино Ридольфи. Это ожерелье самой Дианоры, он непременно его узнает и поверит тебе. Скажешь ему, чтобы он немедленно уезжал из Флоренции.
— А где он? И как я к нему доеду, чтобы передать ожерелье?
— Я дам тебе лошадь. Ты переоденешься в одежду простого гонца, в мужские штаны и чулки, а сверху накинешь темный плащ. Так ты доедешь до дома, где он сейчас находится. Отдашь ему ожерелье и лошадь, а сама вернешься пешком.
Кьяра в ужасе отшатнулась.
— Изабелла, вы знаете, что я готова ради вас на все. Но ехать верхом на лошади по Флоренции ночью? Одной, в мужской одежде? Это чистой воды безумие! Я никогда не ездила одна верхом, и вы знаете, как я боюсь лошадей.
— Я выбрала для тебя самую покладистую лошадь. Ты же знаешь город, как никто другой. Ты сама говорила, что знаешь и любишь здесь каждый камень. Я уверена, ты сможешь проехать тайными улочками, и тебя никто не заметит.
— Но куда мне ехать?
— Пьерино Ридольфи скрывается в доме, который тебе хорошо известен.
Кьяра в изумлении уставилась на нее.
— Только не говорите, что он прячется в лавке моего отца. Я знаю, что бабушка ненавидит Медичи, но она бы никогда не решилась…
— И все-таки она решилась. Я верю, Кьяра, что у тебя все получится. Сейчас я принесу тебе одежду, а лошадь уже стоит запряженная в стойле. Умоляю тебя, Кьяра, сделай это ради меня! Я бы сама поехала, если бы не знала, что люди Франческо будут следовать за мной по пятам.
— Но может быть, есть кто-нибудь еще, кому вы можете доверять?
— Нет! Все они следят за мной! Они докладывают Франческо обо всем, что я делаю. Кьяра, я думала, ты мне друг. Если ты откажешься мне помочь, то мне не остается ничего, кроме как думать, что ты тоже за мной шпионишь! Неужели и ты следишь за мной и докладываешь все моему брату?
Она залилась слезами. Было ли ее отчаяние искренним или притворным, Кьяра не могла понять, но слова Изабеллы задели ее за живое. Она действительно ценила доверие Изабеллы и была рада, что является частью ее блистательного круга.
— Ни за кем я не шпионю, — сказала она. — Я ваш преданный друг, Изабелла. Клянусь вам. И я согласна выполнить вашу просьбу. Несите одежду.
О святой Ипполит! Сделай так, чтобы лошадь и вправду оказалась смирной.
Глава 15
Книжная лавка Карло Нерини Позднее в эту же ночь
Нельзя сказать, чтобы лошадь была особенно смирной, но, по крайней мере, она была хорошо тренированной и на ней было удобное кожаное седло. Возле стойла висела одинокая лампадка, отбрасывая страшные тени на стены конюшни. Кьяра неуклюже вскарабкалась на лошадь и дотронулась пятками до ее боков. Лошадь негромко заржала и покорно пошла вперед. Легкое движение поводьями влево — и она поворачивала налево, поводья вправо — и лошадь тоже поворачивала направо. Кьяра чувствовала себя очень неловко, и ее слегка подташнивало. Если бы лошади могли смеяться, то эта бы смеялась до слез, глядя на ее неопытность.
Прожив больше года во дворце Медичи, Кьяра достаточно часто видела лошадей. Они все еще внушали ей страх, но это был уже не тот панический ужас, как раньше. Кроме того, ей часто приходилось ездить в дамском седле. Но все равно, от крепкого лошадиного запаха и звона копыт по булыжной мостовой у нее снова началась страшная головная боль. Ей казалось, что ее мозг и глаза вот-вот разорвут череп, а полукруглый шрам на виске словно пронзали миллионы иголок. Она слышала голос отца, который шептал ей: «Это ты должна была погибнуть, а не Джанни. Если бы он остался в живых, твоя мать была бы жива, и я тоже был бы жив вместе с ней».
Крепко сжимая в руках поводья, Кьяра направила лошадь по темным улицам города из дворца Медичи в кварталы книготорговцев возле палаццо Веккьо. Оставалось два дня до полнолуния, и молочно-белый свет луны освещал ей путь. К счастью, ночная стража ее не остановила, но и на этот случай у нее была заготовлена история, мол, я еду во дворец Питти с поручением от донны Изабеллы к великой герцогине Иоанне Австрийской. Кьяра старалась ехать по узким боковым улицам, где они с Джанни играли будучи детьми. Она ехала медленно, пытаясь не создавать лишнего шума, и сознательно объехала стороной площадь возле собора Санта-Мария-дель-Фьоре, где даже ночью бывало многолюдно. Наконец она подъехала к родному дому, завернула за угол и въехала на задний двор, обнесенный стеной.
