– Они все сошли с ума! – выпалила Пенелопа, обращаясь к матери. Они стояли у окна в библиотеке, наблюдая, как дети и взрослые играют в снегу. Из бывшей оружейной, находящейся по другую сторону холла, слышалось мычание коров и блеяние овец. – Можешь представить себе что-либо подобное в Вудфорд-Парке?
– А по-моему, весело, – вмешалась Элизабет, прижимаясь носом к оконному стеклу.
– Не болтай чепухи! – Пенелопа больно ущипнула сестру.
Элизабет вскрикнула и вылетела из комнаты.
Марджори наблюдала за неразберихой, которая творилась внизу. Все смеялись, кидались снежками, и никто даже не думал сетовать, когда снег попадал за шиворот или прямо в лицо. Иана, находящегося в самой гуще событий, обступили хохочущие дети, все до единого простолюдины, и он разрешал им забираться к нему на плечи, словно он не лэрд и не граф, а ровня им. Марджори вздохнула. Надо обязательно побеседовать с ним о приличиях и о том, как важно держать низшие классы на расстоянии. Подобное поведение недопустимо – как в Вудфорде, так и в любом другом цивилизованном месте. Вдобавок в замке с недавних пор воцарился – хаос: повсюду носилась шумная ребятня, в большом зале и в кухне сплетничали какие-то женщины. И никому из них даже в голову не приходило встать или опустить глаза, когда в комнату входили господа. Стоило Марджори и Пенелопе покинуть свои спальни, как их повсюду встречали любопытными взглядами, а дети бегали за ними, задавая дерзкие вопросы. А эти приготовления к празднику! Каждая женщина в доме, похоже, старалась приготовить или испечь особенное рождественское блюдо, которым несказанно гордилась. В доме день и ночь пахло пряностями и сахаром. Впрочем, Марджори нехотя признавала, что эти запахи приятны и создают праздничное настроение.
Странные они все-таки, эти местные. Огонь отнял у них дома и все имущество, а они вовсю веселятся. Возможно, они попросту глупы. Или дело в чем-то – или в ком-то – совсем другом.
– Ты только посмотри на нее! Это все она, – пожаловалась Пенелопа. Проследив направление гневного взгляда дочери, Марджори увидела, что леди Алана Макнаб швыряется снежками, как простая крестьянка.
– Странное дело: недавно чуть не замерзла насмерть, а совсем не боится снега и холода, – задумчиво произнесла Марджори, наблюдая за девушкой. Она заметила также, что Иан не сводит с Аланы глаз. Она и вправду была хороша сейчас – с нарумяненными морозом щеками, разметавшимися на ветру шелковистыми волосами и блеском в глазах.
– Вот бы она… – начала было Пенелопа, но Марджори оборвала ее:
– Замолчи! Желать другому зла – значит навлекать на себя беду.
– Ты прямо как старая Энни, – проворчала Пенелопа. – Все вокруг считают, что ее привело сюда волшебство. Может, если пожелать ей зла, она наконец – уедет отсюда?
Марджори попыталась представить Алану Макнаб маркизой Мерридью, открывающей бал или светский прием. Как ни странно, даже сейчас, запорошенная снегом, она справилась бы с этой ролью. Она от природы была наделена обаянием и грацией, к тому же умела расположить к себе людей. Марджори искоса взглянула на дочь: Пенелопа прищуренными глазами следила за соперницей, строптиво оттопырив губу и вцепившись ногтями в юбку. Сравнение оказалось отнюдь не в пользу Пенелопы.
– Тебе следовало бы думать об Иане, дорогая, а не об Алане.
– Она торчит здесь уже почти две недели. Если бы не она, сейчас я была бы уже помолвлена, – напомнила Пенелопа.
– Тебе не о чем беспокоиться. Она уже обручена. Зачем ей простой граф, когда ее рука обещана маркизу?
«Затем, что Иан хорош собой и они одного поля ягоды», – мысленно ответила себе Марджори. Но этих двоих связывало не просто влечение, а более прочные узы. Об этом говорили глаза Аланы, которая то и дело задерживала взгляд на Иане – гораздо дольше, чем допускали приличия.
Снежок угодил в оконное стекло, и Пенелопа взвизгнула, как ошпаренная кошка. Среди детей стояла румяная от мороза Элизабет и широко улыбалась. Она показала старшей сестре язык, закатила глаза и снова усмехнулась. На миг младшая дочь-дурнушка показалась Марджори прелестной, жизнерадостной и счастливой, как никогда прежде. И она невольно заулыбалась.
И вправду волшебство. Определенно что-то витает в воздухе здесь, в Крейглите, кружит голову, согревает и вызывает радостное изумление. Задумавшись об этом, Марджори вдруг поняла, что с нетерпением предвкушает Рождество, а этого с ней не случалось с самого детства. Сейчас ей казалось, что и чудеса, и магия вполне возможны. Может, чудо уже свершилось. Мерридью наверняка получил ее письмо и теперь едет за своей сбежавшей невестой. Разве сможет Иан удержать ее? Значит, он достанется Пенелопе, как и было задумано.
Посмотрев на Пенелопу, Марджори улыбнулась.
– Не волнуйся. Думаю, нет никаких сомнений в том, что все сложится так, как мы и рассчитывали, дорогая. А теперь иди и оденься понаряднее, а когда вернется Иан, постарайся встретить его улыбкой.
Глава 37
Пенелопа смотрела, как Иан входит в замок с Фионой и Аланой, в окружении весело шумящей толпы. Эти трое выглядели как одна семья, в которой Пенелопе не было места. Даже Элизабет пристроилась рядом с ними, щебетала без умолку и улыбалась. При виде этого у Пенелопы болезненно сжалось сердце.
С чарующей улыбкой она подошла, взяла Иана под руку и зашагала рядом.
На ее томный взгляд он от неожиданности ответил улыбкой, но ничего хотя бы отдаленно похожего на любовь или влечение так и не вспыхнуло в его глазах. А улыбка вскоре погасла, исчезла стремительно, как никогда. Пенелопа улыбнулась еще обольстительнее, сжала руку Иана крепче.
– Как мило, что вы решили развлечь детей, чтобы они не путались под ногами! – восторженно пропела она.
– Они и не путаются, – возразил он. – Люди здесь привыкли, что дети все время на виду. Вот когда они куда-то исчезают, тогда есть о чем беспокоиться.
– А в Англии наоборот, – подхватила Пенелопа, мысленно поклявшись, что когда у них с Ианом появятся дети, она отправит их на верхний этаж особняка в Вудфорд-Парке, под присмотр целой армии нянь и гувернанток и с глаз долой, пока они не вырастут.
– Ты бы вышла погулять, Пенелопа. Там так хорошо, – вмешалась Элизабет, расстегивая одолженный у кого-то плащ из толстой шерсти, теплый, но совершенно немодный.
Пенелопа скрипнула зубами, но ухитрилась удержать на лице улыбку. От усилий у нее ныли щеки.
– Элизабет, дорогая, но там же так холодно! А снегопад кончился? – милым голосом спросила она. Элизабет удивленно заморгала и не ответила.
– Ненадолго, – ответил за нее Иан, глядя поверх головы Пенелопы, и она точно знала, куда и на кого он смотрит. Алана помогала детям выпутываться из промокших шерстяных одежек и развешивала их у огня в холле. С ней дети вели себя как паиньки.
– Будете вести себя тихо – получите печенье, – пообещала Пенелопа, но дети лишь молча обернулись и посмотрели на нее так, словно вместо сладостей она пригрозила им касторкой с мухоморами. Пенелопа принужденно рассмеялась, с трудом сдерживая досаду. – А вы умеете обращаться с детьми, Алана! Если бы не помолвка с маркизом, из вас вышла бы превосходная няня.
