Иан осторожно снял с нее плед и расстегнул плащ. Под плащом на ней было платье из тонкой шерсти, мягкое и зеленое, как летняя трава, вот только вокруг ворота ткань вымокла и промерзла насквозь – там, где за воротник плаща набился снег. Иан нахмурился, чувствуя, как в сердце вновь закрадывается страх. Как долго незнакомка пролежала в снегу в разгар метели? Если бы он выбрал другую тропу, если бы решил сразу вернуться в Крейглит или взял дюжиной шагов левее или правее… он невольно сглотнул.
– Надо снять с тебя мокрую одежду, согреть, проверить, не ранена ли ты, – забормотал он, хоть и знал, что она не слышит. Обхватив голову незнакомки ладонями, он ощупал череп, проверяя, нет ли на нем припухлостей, порезов, следов крови, но ничего не нашел. Ее волосы выбились из косы, их темные волны заструились между пальцев Иана, как шелк. Невольно затаив дыхание, он принялся расстегивать крошечные перламутровые пуговицы спереди на платье, от воротника до талии. Расстегнув их и отвернув в стороны края платья, Иан помедлил. Но незнакомка не вскочила, возмущенная его дерзостью. Она по-прежнему была неподвижна, и Иан позволил себе обежать взглядом ее грудь. Над отделанным кружевом вырезом сорочки ее кожа казалась голубоватой. Иан бережно приподнял девушку, прижимая к себе, высвободил ее руки из рукавов платья и спустил платье до талии.
Он всеми силами старался смотреть на нее так бесстрастно, как сделал бы врач, но незнакомка была прелестна. Иан ничуть не сомневался, что ее любимый в эту минуту сходит с ума от беспокойства. Бросив быстрый взгляд на ее левую руку, Иан не увидел обручального кольца, но это еще не значило, что она не замужем. Проведя ладонями по ее тонким рукам, Иан не нащупал переломов – ссадин и синяков было множество, но кости целы. Снова убедившись, что жилка на запястье бьется, Иан осторожно сжал пальцы девушки в ладонях и нахмурился, глядя на огонь и досадуя, что он горит не так жарко, как хотелось бы. Положив незнакомку обратно, на расстеленный плед, он ощупал ее ребра, коснулся талии, которую мог бы легко обхватить обеими руками, и вздохнул с облегчением, убедившись в отсутствии опасных ран. Ее нижняя рубашка была сшита из тонкого полотна, отделана атласными лентами и украшена нежной вышивкой белым шелком. Корсета она не носила и не нуждалась в нем. Снова сглотнув, Иан отвел взгляд от ее сосков, темнеющих сквозь ткань. Он сосредоточенно принялся спускать платье по бедрам и ногам, заметил, что насквозь промокшая юбка разорвана и запачкана кровью, и скрипнул зубами, заранее боясь того, что могло предстать его глазам.
При виде левой ноги незнакомки он ахнул: хоть и неглубокая, но длинная рваная рана тянулась через колено, вся нога была в лиловых синяках и еще сочащихся кровью царапинах. Правда, холод не дал распространиться отекам и почти остановил кровотечение. Виновато взглянув на незнакомку, Иан провел ладонью по ее ноге, и едва задел поврежденное колено, как она еле слышно застонала и свела брови. Он принялся сбивчиво извиняться за причиненную боль, но ее голова снова безвольно запрокинулась, и, пока он ощупывал ногу, проверяя, не сломаны ли кости, девушка не издала больше ни звука. Наконец Иан со вздохом отстранился и вытер лоб. Несмотря на холод, лоб был покрыт испариной. В худшем случае колено вывихнуто. Боль будет адская, когда незнакомка очнется… если очнется вообще.
Иан поспешил отогнать пугающую мысль. Для начала надо промыть и перевязать рану. К тому времени, как девушка очнется, нога уже успеет распухнуть. Иан вспомнил, что у него с собой нет никаких снадобий, чтобы унять боль, – он не ожидал ничего хуже жалоб Иллы Макгилливрей на ноющие суставы. Болеутоляющую мазь Энни он оставил Илле, и теперь ему предстояло помочь раненой незнакомке, не имея под рукой почти ничего. Он развязал шнурки ее сапожек и снял изодранные в клочья, перепачканные кровью чулки. Откуда она, черт возьми? И кто отпустил ее гулять в такую непогоду?
Бережно и заботливо укрыв свою пациентку пледом от бедер до шеи, Иан на время оставил ее, чтобы сходить за снегом. Ветер снаружи яростно налетел на него, первый же порыв заморозил испарину на коже. Набитый снегом старый чайник покойного Юэна вскоре был подвешен над огнем, и в ожидании, когда вода нагреется, Иан не сводил глаз с незнакомки. Наконец чайник закипел. Продолжая рассыпаться в невнятных извинениях, Иан откинул плед, окунул свой носовой платок в миску с теплой водой и принялся промывать рану. Ткань платка остыла, едва соприкоснувшись с кожей. Действуя быстро и уверенно, Иан смыл кровь, снова смочил и выжал платок и крепко обвязал им колено. Не помешало бы приложить лед, чтобы нога не отекла, но Иан не рискнул, опасаясь окончательно заморозить незнакомку.
Он нахмурился: девушка до сих пор так и не пришла в себя. Огонь уже немного согрел комнату, а ее руки и ноги по-прежнему были бледными, все тело – неподвижным. Иан подбросил еще торфа в огонь и развесил на просушку одежду незнакомки на веревке, протянутой между балками. Потом снова подошел посмотреть, не очнулась ли девушка. Но нет: кожа была все еще мертвенно-холодной, дыхание – неглубоким, сердце билось еле заметно, глаза оставались закрытыми. Иан провел ладонью по ее лбу, похлопал ее по рукам, надеясь привести в чувство, но не сумел.
Иан тяжело вздохнул. Ему оставалось лишь одно.
С судорожно бьющимся сердцем он потянулся к завязкам на вороте своей рубашки и принялся распутывать их.
– Надеюсь, ты не станешь возражать, когда придешь в себя. Поверь, я не из тех мужчин, которые готовы воспользоваться таким случаем в корыстных целях, но мне надо согреть тебя, а другого способа, как сделать это, я не знаю. У нас есть огонь, мой плед и мы сами. И метель разыгралась, а то я сумел бы получше позаботиться о тебе и найти для тебя подходящее общество, но пока… – он стащил через голову рубашку. И не услышал ни удивленных, ни возмущенных возгласов, показав незнакомке обнаженный торс.
Он снял сапоги, поставил их поближе к очагу, рядом с сапожками неизвестной, и принялся расстегивать пуговицы на поясе своих бриджей. А если она очнется прямо сейчас, в эту минуту, и увидит стоящего над ней полуголого мужчину? Наверное, ужаснется и от этого согреется гораздо быстрее. Он отвернулся, постарался раздеться поскорее и со всей скромностью, на какую только был способен, а затем пристроил свою одежду сушиться на ту же веревку, рядом с одеждой девушки.
Наконец Иан откинул плед, скользнул под него, прилег рядом с незнакомкой и вздрогнул от ледяного прикосновения ее плоти. Под пледом он осторожно распустил ленты на ее сорочке, сдвинул с плеч бретельки, снял с нее тонкую ткань, стараясь не смотреть на тело, которое обнажал. Но пальцы касались ее груди, трепетали на плоском животе, пробегали по бедрам. – Иану было незачем видеть ее, чтобы понимать, насколько она красива.
Еще никогда в жизни Иан так не радовался тому, что он джентльмен, хоть и проклинал себя за то, что уродился мужчиной, а незнакомка оказалась красавицей. Он забросил ее сорочку сушиться на веревку, рядом с платьем, и снова нырнул под плед, чувствуя, что начинает замерзать. Девушка была холодна как лед, исходящий от нее холод вмиг заморозил Иана. Стуча зубами, он обнял ее, стараясь не задевать разбитое колено, окружил ее своим теплом, поплотнее завернулся в плед вместе с ней. Его зубы постукивали прямо у нее над ухом, но она ничего не слышала. Иан вздрогнул: неужели ему суждено проснуться, держа в объятиях труп? Будь он проклят, если допустит такое! Он теснее прижался к ней, словно желая передать ей свое тепло и жизнь, уложил ее ледяную щеку к себе на плечо и коснулся пальцами шеи, убеждаясь, что сердце все еще бьется.
