– Вы не пострадали? – спросил он, когда они уже прошли несколько довольно оживлённых улиц.
Беа настороженно смотрела по сторонам, но нигде не видела знакомых лиц. Ни Клода с Тристаном, ни наймитов. Последнее её порадовало, правда знала, что только в судейском доме ей будет по-настоящему безопасно, поэтому мечтала поскорее туда добраться.
– Нет… Спасибо за участие, – слабо улыбнулась она.
Мальчик, шедший чуть впереди, оглянулся, окинув её сомневающимся взглядом, и отвернулся.
– Тогда почему вы ранены?
– О… – Беа скосила глаза на свое плечо и заметила, что кровь на её платье весьма хорошо выделяется. – Это…
Она замолчала. Что-то остановило её сказать правду. В таком случае, будет только больше вопросов. Пусть считают, что она пострадала от того старика и женщины. Ведь это в каком-то смысле на самом деле так. Но всё равно казалось, что она в который раз лжёт. Ей просто необходимо исповедаться. Ведь в Ансени должна быть церковь. Потому что до аббатства тётушки добираться ещё очень долго, а груз грехов усугублял её плохое самочувствие.
– Меня Гийом зовут, – проговорил мальчик, сворачивая влево.
Теперь они вошли в какой-то небольшой дворик, по периметру которого было расположено несколько домов, один из которых, крайний справа, оказался судейским.
– Беатрис, – представилась она, входя в открытую для неё Гийомом дверь.
Пожилой мужчина, вероятно слуга, подошёл к ним и обратился к мальчику:
– Где же его честь?
– Он скоро подойдёт. А пока приготовьте комнату для этой девушки, – показал он на Беа. – Беатрис, пойдёмте в кухню.
Она кивнула и прошла мимо слуги за Гийомом. Там он усадил её за стол, и по его приказу кухарка дала ей немного свежего хлеба и молока. Беа с благодарностью поела, невольно вспоминая ту отвратительную похлебку, которой накормил её старик. Как только с едой было покончено, Гийом отвел её в небольшую комнатку, убранство которой состояло из кровати, большого сундука и пары кресел в углу.
Мальчик наказал ей отдохнуть, отметив, что отец будет говорить с ней завтра. Отцом, как поняла она, и был её спаситель. Запора на двери, за которой скрылся Гийом, не было, и потому Беа ощущала себя не в такой уж и безопасности. Но создавать «баррикаду», как на постоялом дворе, она не решилась. Всё-таки она в гостях, а не в оплаченной ею (а вернее Клодом) комнате.
Она прошла к небольшому окошку и выглянула. Оно выходило как раз на тот самый дворик. Было уже совсем темно, и она никого не увидела, но на всякий случай отошла подальше от окна. Этот город был каким-то мрачным. Может, ей так показалось только потому, что он был ей незнаком, или потому, что она подверглась здесь опасности. Но отчего-то казалось лучшим не подходить к окошку. Свеча, оставленная Гийомом в комнате, разливала вокруг мягкий, приглушённый свет, но с улицы Беа было не разглядеть в обрамлении этого света. И всё же… Если тот самый наймит проследил за ней досюда, то смог бы без труда понять, в какой комнате её искать.
Она боялась уже всего. Здесь было довольно уютно, но это успокаивало её расшалившиеся нервы лишь отчасти. В любое мгновение кто-нибудь мог войти, а в окно… Составит ли труда влезть в окно её преследователю или даже нескольким? Оно находилось на втором этаже, но вряд ли такая мелочь их остановит. Остановить их может только то, что она находится в доме не последнего в городе человека. И если их поймают, то им придётся худо. Не настолько же они рискованные?
Беа прошла к кровати, отогнула покрывало и провела рукой по чистой простыне. До неё доходил слабый аромат лаванды. Казалось, так давно она спала в нормальной кровати. Из глаз упало несколько слезинок, оставшихся влажными точками на белой простыне. Беа прикрыла глаза ладонью.
Она так тосковала по дому. Как же хорошо там было! Так просто и легко: вся её жизнь. Она вставала рано утром, на рассвете, и помогала матери по хозяйству до самого обеда. Мать была уже не так крепка здоровьем в последние годы и, хоть и не признавалась в том, ей было тяжело справляться с домашними делами одной. Беа помогала ей и тем самым теряла много своего времени, которое могла бы потратить на общение и игры со сверстниками. Но сама Беа не воспринимала это как потерю. Её всё устраивало. Пусть Матильда днями напролёт бродит по лесу, а Аньес кружит головы местным парням. Ей было хорошо дома. И от одиночества она совсем не страдала. А после обеда она посвящала всё своё время шитью. И тогда уже погружалась в свои мечты: но не о рыцаре, который бы влюбился в неё с первого взгляда, а о служении богу. И, сидя под величественным буком неподалёку от дома, она представляла себе свою будущую жизнь в монастыре.
Только теперь… Всё это в прошлом. И времени на мечтания уже нет. А может быть, и душа её после такого количества лжи уже не может быть принята в святых стенах обители…
Вскоре в комнату вошла служанка, которая помогла ей подготовиться ко сну. Наконец-то Беа смогла вымыться и снять это проклятое платье. Дождавшись, пока девушка уйдёт, Беа задула свечу и улеглась. В темноте было неуютно, и страхи наступали с новой силой. Но она надеялась, что скоро заснёт и что ночь пройдёт спокойно. Уткнувшись носом в подушку и накрывшись одеялом с головой, Беа и правда вскоре погрузилась в сон.
Встала она, когда кто-то потряс её за плечо. Это оказалась та же самая служанка, что приходила вчера. На этот раз она сменила ей повязку и помогла облачиться в чьё-то платье. На возражения Беа она ответила только, что так ей приказали и она не смеет ослушаться. Оставалось только причесать волосы, после чего Беа стала готова к выходу.
Служанка тут же объявила ей, что его честь ожидает её в своем кабинете. Проводив гостью до этого кабинета, она удалилась, а Беа нерешительно постучала в дверь.
– Войдите, – послышалось приглушённо.
Беа открыла дверь и сделала шаг вперёд. Обстановка внутри внушала невольный трепет: всё выглядело так, как и должно у наделённого властью человека. По всему было видно, что судья человек далеко не бедный. А сам он выглядел не менее внушительно за массивным столом. Поглядев на неё исподлобья, он приглашающе указал на стул напротив него.
Беа закрыла за собой дверь и медленно прошла к столу. Усевшись на указанное ей место, она сложила руки на коленях и опустила голову. Вчера она не успела обдумать, что будет отвечать на расспросы, а с утра ей попросту не дали времени на размышления, и теперь она лихорадочно прокручивала в голове свою историю, решая, о чём можно поведать судье, а что лучшим будет скрыть.
– Как вы? – спросил судья.
Он опустил локти на стол и поглядел на неё уже прямо, полностью сосредоточившись на её персоне и забыв о письме, которое писал до того, как она вошла.
– Спасибо, хорошо.
– Мне сказали, вы ранены.
– Ничего серьёзного, – ответила Беа.
– Отлично, тогда перейдем к другому вопросу – вам есть куда идти?
