Я стояла и смотрела на труп своего мужа. Тело лежало на боку, лицо было присыпано землей, но я точно знала, что это он, еще до того, как эксперт очистил лицо от комьев грязи. На его прекрасном теле, которое я так любила и которое он время от времени дарил своим любовницам, была та самая одежда, в которой я видела его последний раз, только на белом тонком свитере был еще и черный бархатный жакет с золотыми пуговицами. Пижонище! Убийцам или грабителям (никто пока не знал, сколько человек участвовало в преступлениях) даже в голову не пришло, что пуговицы на пиджаке могут быть из чистого золота. И этот пиджак — тоже подарок Саши Паравиной, очевидно, так же, как и я, безответно влюбленной в Сережу.
— Сомнений быть не может, это тело вашего мужа? — на всякий случай спросил Мишин.
— Да, это он, — кивнула я, чувствуя, как сводит шею, как ломит и болит где-то в шейных позвонках, словно голова готовится отделиться от туловища и покатиться по тропинке, по той самой тропинке, которую Сережа мой, думаю, и не видел, поскольку был мертв.
— Как он умер? — спросила я эксперта, переворачивающего тело. Мне казалось, что я во сне, а потому могу делать и спрашивать все что угодно. — Он не страдал?
— Его застрелили прямо в сердце, — ответил, не поднимая головы, — вот видите!
Под черным бархатом большая часть белого свитера была бурой от запекшейся крови.
— Но как он здесь оказался? Он не любил здесь бывать и называл этот дом моей вотчиной, — зачем-то сказала я.
— Ната, пойдем уже. — Катя взяла меня под локоть и повела в сторону калитки. — Не будем мешать.
— Катя, что теперь будет? Кто его убил? За что? А может… — Я остановилась и посмотрела ей в глаза. — Может, ты думаешь, что это я?
— Не говори глупостей! — возмутилась моя подруга и обняла меня. — И вообще, забудь обо всем этом. Мало ли кто что представляет себе, фантазирует. Быть может, я, окажись на твоем месте, давно бы уже привела приговор в исполнение. Но ты у нас девушка терпеливая…
Я понимала, что она специально отвлекает меня, что она напугана не меньше моего, но переживает не за смерть Сережи, а за меня, боится, как бы я не свихнулась.
— Катя, я в порядке, — сказала я. — Думаю, что нам лучше уехать в Москву. У меня голова не поворачивается в сторону леса, я вижу его…
Мишин сказал, что я просто должна вернуться в Москву, и эта его уверенность, с которой он мне это сказал, навела меня на мысль, что ему без меня будет легче и проще работать.
— Он меня отпустил, Катя.
Я зашла на кухню, нашла в холодильнике бережно спрятанную на холод водку, закуску.
— Я не пьяница, не алкоголичка, но чувствую, что мне надо выпить. Голова раскалывается почему-то.
— Я бы и сама хряпнула, — вздохнула Катя. — Но я за рулем.
Она сама заботливо протянула мне хрустальную рюмку, я плеснула туда холодной водки и выпила, закусила ломтиком лимона, затем съела подсохший бутерброд с икрой. Затем повторила это еще дважды.
— Все, теперь поехали, — сказала я. — У меня дела.
На самом деле мне просто захотелось остаться одной. В своей квартире, чтобы все осмыслить и понять, что же произошло в моей жизни: радоваться мне или умирать от горя.
— Ты точно справишься? — спросила меня Катя, проводив до самых дверей моей московской квартиры. — Надеюсь, ты не наделаешь глупостей?
— Катя, говорю же, я в порядке. В относительном, конечно, порядке. Все-таки убит мой муж. Любимый. — Я почувствовала, как голос мой дрогнул. — Тебе лучше уйти.
— Можно я буду тебе звонить время от времени?
— Нет. Возможно, я приму снотворное и лягу спать.
— Снотворное? — Она посмотрела на меня с подозрением. — Надеюсь, ты не жахнешь целую пачку?
— Нет. От силы две таблетки приму. Чтобы уж сразу уснуть.
— Хорошо, а я в «Цахес», надо бы отпустить Юру. Он, бедный, работает совсем без отдыха.
Она ушла, я сразу же набрала номер Юры, попросила его приехать, сообщила, что его сейчас сменит Катя.
— Что-нибудь случилось? — спросил он встревоженным голосом.
— Почему ты так решил?
— Чувствую, — коротко ответил он. Действительно, Юра всегда чувствовал, когда со мной что-то происходило. — Ты в порядке?
— Приезжай, прошу тебя.
Я приняла душ, почистила зубы, положила в рот розовую горошину клубничной жвачки — нельзя было допустить, чтобы от меня несло перегаром.
Надела мужскую белую рубашку из белого батиста, домашние черные брюки свободного покроя, приготовила себе лимонад, в точности такой, как готовила мне Катя в Лобанове. Напилась от души и стала ждать Юру. Уснула. Звонок Мишина разбудил меня:
— Скажите, почему вы не сказали, что на вас числится еще одна машина, BMW 2010 года?
— Да не знаю, а что? — растерялась я.
— Мог ваш муж отправиться в Лобаново на ней?
— Нет, не мог, она в гараже.
Я не могла ему сказать, что время от времени позволяю Юре пользоваться ею, в сущности, я бы подарила ее ему официально, да только он ни за что бы не согласился. Да и вообще, говорить о Юре мне не хотелось. А ведь если станут проверять машину, то найдут там полно отпечатков его пальцев. Что было делать?
— …сломана… — закончила я свою лживую фразу и почувствовала, что краснею. Мне было стыдно так отчаянно врать. А что, если моя личная тайна раскроется? Как я буду выглядеть перед всеми? Подумают еще, чего доброго, что это я убила своего мужа, чтобы нам с молодым любовником никто не мешал.
— Думаю, мы должны осмотреть вашу машину, — сказал Мишин. Потом где-то рядом с ним раздались мужские голоса, он попросил прощения и отключил телефон.
Я не знала, что делать.
Юра. Юрочка.
Я очень хорошо помню нашу с ним первую встречу. В помещении, которое Катя выкупила под кафе, полным ходом шел ремонт. Я пришла, чтобы посоветовать подруге с обустройством, сообщить имена и телефоны людей, которым я доверяла и которые могли бы недорого и со вкусом оформить «Цахес». Понятное дело, что все эти люди были предупреждены о том, что Катя — родной мне человек и чтобы они назвали ей сумму втрое меньше реальной — остальное я была готова оплатить из своего кармана. По тому же принципу она должна была закупать материалы — все должно было выглядеть таким образом, будто бы я не имела к этому никакого финансового отношения.
Дело было зимой, я вошла в пахнущее краской помещение в длинной чернобурке, в моей любимой шляпке с черными перьями наподобие охотничьей, в сапогах на шпильках. Словом, вся в черном, эффектная, наряженная для вечернего ужина с Сережей в «Метелице». Кроме рабочих в комбинезонах я увидела высокого черноглазого юношу в уютном красном свитере толстой вязки и джинсах. Он сидел, листая книгу Гофмана «Крошка Цахес, по прозвищу Циннобер» с изумительными иллюстрациями Дениса Гордеева. Увидев меня, он захлопнул книгу и встал, от растерянности не зная, куда деть руки.
