Все они считали себя слишком умными — недостаток, который просто приглашал воспользоваться собой.
А что же я? А, дорогой Фебрил? Ты считаешь себя умным? Он улыбнулся далёкой стене песка. Ум не так важен, если не усложнять дела. Сложность приманивает ошибки, как шлюха — солдата в увольнении. Соблазн умозрительных выгод, которые никогда не оказываются настолько просты, насколько представлялось в начале. Но я избегну этой ловушки. Я не допущу смертельно опасных оплошностей вроде той, что стряслась с Бидиталом, поскольку они ведут к сложностям — хотя его ошибки отправят его в мои руки, так что, полагаю, мне не следует так уж жаловаться.
— Солнечный свет перехлёстывает через темноту.
Он вздрогнул, резко обернулся.
— Избранная!
— Глубокие вдохи и выдохи, старик, успокоят твоё трепещущее сердце. Я могу немного подождать, ибо я терпелива.
Она стояла почти рядом с ним — конечно, он не видел тени, ведь солнце было спереди. Но когда она подошла в такой тишине? Сколько она уже стоит здесь?
— Избранная, ты пришла ко мне, чтобы вместе встретить рассвет?
— Так вот что ты делаешь, когда наведываешься сюда в начале каждого дня? Мне было интересно.
— Госпожа, я человек простых привычек.
— О да. Прямота, влияющая на качество простоты. Как будто придерживаясь простых привычек плоти и костей, ты вынуждаешь свой разум стремиться к тому же совершенству.
Он молчал, хотя его сердце ничуть не желало колотиться медленнее.
Ша’ик вздохнула:
— Я сказала «совершенство»? Тогда, возможно, мне следует сказать кое-что ещё, чтобы помочь твоим поискам.
— Пожалуйста, — тихо выдохнул он.
— Стена Вихря практически непрозрачна, за исключением рассеянного солнечного света. И потому, Фебрил, боюсь, я должна тебя поправить. Ты смотришь на северо-восток, увы.
Она протянула руку:
— На самом деле солнце там, Высший маг. Не переживай так — ты, по крайней мере, был последователен. О, есть ещё один вопрос, который, я считаю, нужно прояснить. Мало кто будет спорить, что моя богиня поглощена гневом, и потому она, в свой черёд, поглощает других. Но то, что ты видишь как потери многих ради насыщения голода одной, в действительности достойно совершенно иной аналогии.
— Да?
— Да. Она не столько питается энергией своих последователей, сколько придаёт ей определённую направленность. На самом деле это не слишком отличается от того, что творит Стена Вихря, которая там, где, казалось бы, рассеивает солнечный свет, на самом деле улавливает его. Ты когда-нибудь пытался пройти сквозь эту стену, Фебрил? Например, в сумерках, когда жар дня полностью поглощён? Она сожжёт тебя до костей, Высший маг, — в одно мгновение. Видишь, как нечто, кажущееся одним, на самом деле является полностью противоположным? Сожжённая корка — ужасный образ, не правда ли? Нужно родиться в пустыне или обладать могучим волшебством, чтобы бросить ему вызов. Или — самыми глубокими тенями…
«Жить просто», с опозданием понял Фебрил, не должно быть синонимом «видеть просто», поскольку первое благородно и похвально, тогда как последнее — смертельный недостаток. Безответственная ошибка, и он, увы, её совершил.
А сейчас, заключил он, уже слишком поздно.
И менять планы, ох, тоже поздно.
Наступающий день почему-то утратил всё своё очарование.
Глава девятнадцатая
Говорят, что приёмный сын капитана — известный в то время под неблагозвучным именем Свищ — отказывался ехать в фургоне. Он, дескать, весь путь преодолел пешком, даже первую неделю, в самую жаркую пору года, когда здоровые и крепкие солдаты часто не выдерживали и падали.
История эта, вероятней всего, — выдумка, ведь по всем источникам ребёнку было в то время никак не больше пяти лет. Да и сам капитан, в чьих дневниках и поход, и завершившая его битва освещены весьма подробно, почти ничего не пишет о Свище и куда более озабочен проблемами командования. Поэтому о будущем Первом Мече позднего периода Империи известно крайне мало; по большей части все сведения почерпнуты из легенд и, вероятно, фантастических сказаний.
Морагалль. Жизнеописания трёх
Жужжание мух и ос слилось в рокочущий гул в горячем воздухе ущёлья, а зловоние стало уже непереносимым. Кулак Гэмет ослабил пряжку и снял помятый железный шлем. Войлочный подшлемник насквозь пропитался потом, так что кожа на голове зудела, но его снимать старый солдат не стал — вокруг роились мухи.
Он продолжал наблюдать с небольшого пригорка, как адъюнкт шагом едет среди последствий бойни.
Погибли три сотни сэтийцев и сотня коней. Преимущественно от стрел, посланных с крутых склонов ущелья, в которое их заманили. Всё это заняло не много времени, даже учитывая то, что выживших коней собрали и угнали. Меньше колокола разделяло передовой отряд сэтийцев и хундрилов, и если бы Темул не приказал виканцам остаться и прикрывать основную колонну… что ж, мы бы потеряли и их.
А так виканцы предотвратили ещё один налёт на фургоны снабжения. Одного их присутствия хватило, чтобы враг внезапно отступил — не пролив и капли крови. Предводитель пустынных всадников был слишком осторожен, чтобы позволить своим силам ввязаться в открытый бой.
Куда лучше полагаться на… ошибочные решения. Сэтийцы, кроме тех, что прикрывали авангард, нарушили приказ — и в результате погибли. А проклятому ублюдку от нас только этого и надо — ещё несколько глупых ошибок.
Было что-то в этой картине, от чего у него волоски вставали дыбом на шее. Адъюнкт в одиночестве ехала среди мёртвых тел, с прямой спиной, не обращая внимания на пугливую поступь коня.
Не от мух беда — от ос. Ужалит одна, и этот породистый скакун обезумеет. Встанет на дыбы, может сбросить её, шею ей сломать. Или прыгнет вперёд, в ущелье, а потом попробует взобраться по отвесному склону… некоторые сэтийские кони так и поступили…
Но конь адъюнкт просто осторожно ступал среди трупов, и тучи ос лишь взлетали прочь с его пути, а затем, когда конь и всадница отдалялись, — возвращались к трапезе.
Старый солдат рядом с Кулаком кашлянул и сплюнул. Гэмет покосился на него и услышал невнятные извинения.
— Не стоит… капитан. Вид тот ещё, а мы слишком близко…
— Да не в том дело, сэр. Просто… — Он помолчал, затем медленно покачал головой. — Неважно, сэр. Просто старые воспоминания, вот и всё.
Гэмет кивнул:
— У меня самого есть такие. Значит, Кулак Тин Баральта желает знать, высылать ли сюда целителей. Ответ, который ему нужно дать, лежит перед тобой.
— Так точно, сэр.
Гэмет смотрел, как седой солдат отвёл лошадь в сторону, затем развернул и поскакал прочь. Потом Кулак вновь перевёл взгляд на адъюнкта.
