Да, вот так всё и должно быть. Хорошо.
— Капитана Кенеба, адъюнкт.
— Согласна. А теперь я должна вас покинуть. Хундрилы возвращаются.
— С трофеями, смею надеяться?
Тавор кивнула.
Гэмет сумел улыбнуться:
— Это хорошо.
Солнце стояло в зените, когда Корабб Бхилан Тэну’алас натянул поводья и остановил взмыленного коня рядом с Леоманом. Постоянно прибывали другие воины, но несколько дней может уйти на то, чтобы рассыпавшиеся по одану части отряда снова собрались вместе. Оставшись в лёгкой броне, хундрилы могли поддерживать постоянный контакт с конниками Рараку и показали себя отважными и умелыми бойцами.
Засада обратилась против них, и смысл послания донесли точно и внятно. Они недооценили адъюнкта.
— Твоё первое подозрение оправдалось, — прорычал Корабб, ёрзая в седле дрожащего коня. — Императрица не ошиблась с выбором.
Правую щёку Леомана рассекла арбалетная стрела, так что осталась коричневая засохшая полоса, которая иногда поблёскивала под слоем пыли. Услышав замечание Корабба, вождь поморщился, наклонился в сторону и сплюнул.
— Худ бы побрал этих треклятых морпехов, — продолжил Корабб. — Если бы не их штурмовые арбалеты и гранаты, мы бы всех перебили. Хотел бы я найти один из таких арбалетов — взводной механизм, наверное…
— Тихо, Корабб! — буркнул Леоман. — У меня есть для тебя приказ. Выбери надёжного посланца. Дай ему трёх сменных коней. Пусть скачет к Ша’ик так быстро, как только может. Пусть скажет, что я буду продолжать налёты, чтобы выявить излюбленные тактические ходы адъюнкта, и вернусь к Избранной за три дня до прихода армии малазанцев. Ещё: я больше не верю ни в стратегию, ни в тактику, которые Корболо Дом избрал для дня битвы, — да, Корабб, эти слова она не захочет услышать, но их следует произнести, чтобы услышали свидетели. Ты меня понял?
— Да, Леоман Кистень, и я выберу среди воинов лучшего наездника.
— Иди же.
Глава двадцатая
Тень вечно в осаде, ибо такова её природа. Так же, как тьма — поглощает, а свет — крадёт. Потому мы видим, как тень вечно отступает в места тайные и скрытые, но лишь чтобы вернуться в разгар войны между светом и тьмой.
Инсаллан Энура. Наблюдения о Путях
Верёвка побывала и на эдурских кораблях. Повсюду на палубе лежали уже разлагающиеся трупы. В воздухе не смолкали крики бранящихся друг с другом чаек и ворон. Резчик стоял на носу корабля, молча глядя на то, как Апсалар ходит между трупов, останавливаясь то тут, то там, чтобы рассмотреть разные детали. От её сдержанности и спокойствия даруджийца бросало в дрожь.
Они оставили шлюпку у борта корабля, и Резчик отчётливо слышал: по мере того как утренний прохладный ветерок усиливается, она всё чаще бъётся о корпус. Несмотря на освежающую погоду, и Резчик, и Апсалар чувствовали себя вяло. Им нужно было отчаливать, но вот куда именно, бог — Покровитель убийц не объяснил. Где-то там их ожидала встреча с ещё одним прислужником Тени.
Он снова опробовал свою левую руку, вытягивая её вбок и вверх. Плечо ещё пульсировало болью, но не так сильно, как вчера. Драться на ножах — дело хорошее, пока ты не окажешься лицом к лицу с закованным в броню мечником — в таком случае недостатки коротких клинков, требующих близкой дистанции, слишком очевидны.
Резчик решил, что пора учиться стрелять из лука.
А уж потом, когда он слегка усовершенствует навыки, возможно, стоит взяться за длинный нож — оружие родом из Семи Городов, сочетавшее в себе преимущества ножа и клинок длиной в три четверти длинного меча. Ему почему-то не нравилась мысль использовать настоящий длинный меч. Возможно, дело было в том, что меч — оружие солдат, лучше всего сочетающееся со щитом или баклером. Что было бы бездарным использованием левой руки, учитывая его таланты. Вздыхая, Резчик перевёл взгляд на палубу и, стараясь побороть отвращение, начал разглядывать трупы, над которыми толклись птицы.
Он увидел лук. Тетива была разрезана, а стрелы вывалились из колчана, привязанного к бедру эдура, и рассыпались вокруг. Резчик подошёл к трупу и наклонился. Круто изогнутый и укреплённый рогом лук был тяжелее, чем казался на вид. По длине он был где-то между длинным луком и тем, что используют конные воины, — для эдуров, наверное, просто короткий лук. Без натянутой тетивы он был Резчику по плечо.
Убийца начал собирать стрелы, после чего, отогнав чаек и ворон от тела, стащил с убитого привязанный к поясу колчан. Рядом он нашёл небольшой кожаный мешочек, а в нём — полдюжины пропитанных воском тетив, запасные оперения для стрел, пару кусочков сосновой смолы, тонкое железное лезвие и три зазубренных наконечника для стрел.
Выбрав одну тетиву, Резчик выпрямился. Он закинул петлю тетивы на то плечо лука, что было ближе к земле, закрепил оружие наружной частью своей правой ноги и надавил на верхнее плечо.
Сложнее, чем он думал. Напряжённый лук дрожал в руках, пока убийца пытался прокинуть вторую петлю в свободную зарубку.
Чтобы лучше оценить проделанную работу, Резчик поднял лук и натянул тетиву. От попытки удержать оружие в натянутом состоянии у него со свистом свело дыхание. Наконец, отпустив тетиву, он пришёл к выводу, что это будет та ещё задача.
Ощутив на себе взгляд, он повернулся.
Апсалар стояла рядом с главной мачтой, предплечья её были покрыты пятнами и каплями засохшей крови.
— Что это ты делала? — спросил он.
Она пожала плечами:
— Осматривалась.
Внутри чьей-то грудной клетки?
— Нам пора.
— Ты уже решил куда?
— Уверен, мы скоро узнаем ответ, — сказал он, наклоняясь, чтобы подобрать стрелы, пояс с колчаном и сумку с принадлежностями.
— Здесь витает странное… колдовство.
Он резко вскинул голову:
— Что ты имеешь в виду?
— Не уверена. Моё знакомство с Путями… оно заимствованное, не моё.
Я знаю.
— Но, — продолжила она, — если это Куральд Эмурланн, то он здесь… запятнан. Некромантией. Магия жизни и смерти врезана в саму древесину этого корабля. Будто колдуны и поплечницы провели освящение.
Резчик нахмурился:
— Освящение? Ты говоришь так, будто этот корабль — какой-то храм.
— Он и был храмом. И продолжает им быть. Кровопролитие никак не осквернило это место, что меня и смутило. Возможно, даже Пути могут погружаться в варварство.
— Тогда выходит, что те, кто использует Пути, могут влиять на их природу. Мой покойный дядюшка счёл бы эту идею увлекательной. Если это не осквернение, то тогда, значит, очернение.
Она медленно осмотрелась вокруг.
