Появившийся из носовой каюты мессир Гийом прищурился от зимнего света и, подойдя к корме, помочился через планшир в воду. При этом он смотрел на три судна, которые выгребли на веслах из реки и теперь находились примерно в миле к востоку от «Пятидесятницы».
– Значит, ты видел брата Гермейна? – спросил он Томаса.
– Лучше бы не видел.
– Он ученый, – продолжал д’Эвек, натягивая плотно облегающие штаны и завязывая узлом пояс, – а это значит, что у него нет куража. Да ему и не надо. Он умный, заметь, очень умный, но он никогда не был на нашей стороне, Томас.
– А я думал, что он твой друг.
– Когда я был в силе и при деньгах, друзей у меня было хоть пруд пруди, однако брат Гермейн никогда не принадлежал к их числу. Он всегда был верным сыном Церкви, и мне вообще не следовало вас знакомить.
– Почему?
– Когда Гермейн узнал, что ты Вексий, он передал наш разговор епископу, епископ рассказал архиепископу, тот – кардиналу, ну а кардинал сообщил тому, кто его подкармливает. Неожиданно Церковь заинтересовалась Вексиями и особенно тем, что твоя семья когда-то владела Граалем. Заметь, именно тогда вновь объявился Ги Вексий и к нему проявила внимание инквизиция. – Он помолчал, устремив взгляд на горизонт, потом перекрестился. – Твой де Тайллебур наверняка инквизитор. Голову даю на отсечение. Он доминиканец, а в инквизиции по большей части как раз и служат псы Господни. – Он обратил на Томаса уцелевший глаз. – Кстати, а почему их так прозвали?
– Это шутка, – пояснил Томас, – по-латыни «Domini canis», если в два слова, значит «Господни псы».
– По-моему, совсем не смешно, – хмуро сказал мессир Гийом. – Если ты попадешься одному из этих ублюдков, то живо узнаешь, что такое раскаленные докрасна щипцы и истошные вопли. Правда, я слышал, что они сцапали Ги Вексия. Если так, то, надеюсь, ему довелось хлебнуть лиха.
– Значит, Ги Вексий в заточении? – удивился Томас, слышавший от брата Гермейна, что его кузен примирился с Церковью.
– Вроде бы. Я слышал, что он якобы распевал псалмы на дыбе инквизиции. И уж наверняка напел им и про то, что твой отец обладал Граалем, и про то, как сам плавал в Хуктон, чтобы отыскать его, и как он потерпел неудачу. А значит, их не могли не заинтересовать Хуктон и все, кто туда наведывался. А кто туда наведывался? Правильно, я. Думаю, именно по этой причине Кутансу и велели найти меня, взять под стражу и доставить в Париж. А сами они тем временем послали людей в Англию – выяснить, что там да как.
– А заодно и убить Элеонору, – мрачно заметил Томас.
– Ну, за это они заплатят.
– А теперь, – продолжал Томас, – они послали людей сюда.
– Что? – удивился мессир Гийом.
Юноша указал на три рыбачьих суденышка, шедшие на веслах прямо к «Пятидесятнице». Они были еще слишком далеко, и он не мог разглядеть, кто находится на борту, но что-то невольно заставило его насторожиться.
Иветта, появившаяся на корме с хлебом, ветчиной и сыром, проследила за взглядами рыцаря и лучника, подошла поближе, всмотрелась, отпустила ругательство, какое могла знать только дочь моряка, и бросилась к кормовой каюте, крича мужу, чтобы он скорей поднялся на палубу.
Глаза девушки были привычны к морю, и она сразу поняла, что это не рыбачьи лодки. Слишком много людей было на борту каждого суденышка. Спустя некоторое время Томас сам и увидел их, причем его глаза, больше привычные высматривать врага среди ветвей и листвы, приметили блеск кольчуг. Ну а то, что ни один дурак не отправится в море в кольчуге, если он не намерен сразиться, понятно каждому.
– У них арбалеты. – Виллеруа вышел на палубу, завязывая тесемки у ворота широченного кожаного плаща и переводя взгляд с приближающихся суденышек на облака, словно, появись там ветер, он мог бы воочию увидеть его дуновение. Увы, море лишь медленно вспучивалось и опадало, но ни барашков, ни даже ряби не было и следа. – Арбалеты, – хмуро повторил капитан.
– Ты предлагаешь мне сдаться? – язвительно поинтересовался мессир Гийом.
– Оно, конечно, не мое дело указывать благородному сеньору, как сражаться, – прогудел моряк с ничуть не меньшим сарказмом, – но твои люди могли бы не полениться и вытащить на палубу из трюма большие балластные камни.
– На кой черт? – осведомился мессир Гийом. – Что ты собираешься с ними делать?
– Швырнуть их в этих ублюдков, что же еще? Суденышки у них хлипкие, а? Мои каменюки пробьют им днища, и я здорово посмеюсь, когда эти недоумки будут барахтаться в воде в своих кольчугах. – Виллеруа ухмыльнулся. – Трудно плавать, когда ты весь в железяках.
Камни принесли, и Томас приготовил свой лук и стрелы. Робби облачился в кольчугу и прицепил на пояс дядюшкин меч. Двое ратников мессира Гийома вместе с ним самим заняли места на шкафуте – там, где попытка абордажа казалась наиболее вероятной, ибо планшир был ближе всего к воде.
Томас поднялся на более высокую корму, где к нему подошел Уилл Скит. Томаса он не узнал, но, увидев лук, протянул руку.
– Это я, Уилл, – сказал Томас.
– Я знаю, что это ты, – отозвался Скит. Он солгал и смутился. – Дай мне опробовать этот лук, парень.
Томас вручил ему большой черный лук и печально наблюдал за тем, как его друг не может натянуть его даже наполовину. Скит бросил оружие обратно Томасу. Он был явно сконфужен и сказал:
– Я уже не тот, что прежде.
– Ты еще будешь прежним, Уилл.
Скит сплюнул за борт.
– Что, король и вправду посвятил меня в рыцари?
– Ей-богу!
– Порой, Том, мне кажется, будто я припоминаю то сражение, но потом все расплывается. Словно тонет в тумане.
Скит устремил взгляд на три приближавшиеся лодки. Они выстроились в линию. Гребцы налегали на весла, и Томас увидел, что на носу и корме каждого судна стоят стрелки.
– Ты когда-нибудь стрелял с палубы, с воды? – спросил Уилли.
– Никогда.
– Ты движешься, и она движется. Все ходит ходуном. Это усложняет дело. Тут, парень, главное – не торопиться.
С ближайшей лодки раздался оклик, но преследователи находились еще слишком далеко, и то, что крикнул один из них, растворилось в воздухе.
– Святой Николай, святая Урсула, – взмолился Виллеруа, – пошлите нам ветер. Побольше ветра, ну что вам стоит?
– Он собрался стрелять! – воскликнул Скит, заметив, как арбалетчик с центрального суденышка поднимает свое оружие.
Короткая толстая стрела глубоко вонзилась в корму «Пятидесятницы». Мессир Гийом, не обращая внимания на опасность, взобрался на борт и ухватился за бакштаг, чтобы сохранить равновесие.
– Это люди Кутанса, – сказал он Томасу, и тот увидел, что некоторые из плывших в ближайшей лодке носят черное с зеленым, цвета осаждавших Эвек.
