– Хорошее судно, – нехотя признал капитан, – а Лапуйе знает свое дело.
Однако короткий зимний день близился к концу, а ночь сулила «Пятидесятнице» возможность ускользнуть. Преследователи понимали это и, должно быть, молились, чтобы их кораблю было даровано еще чуть-чуть скорости. Они сокращали разрыв дюйм за дюймом, однако «Пятидесятница» пока еще оставалась впереди. Теперь суши уже не было видно. Среди бурлящего, темнеющего океана остались лишь два корабля, но когда их уже почти окутала тьма, ее вдруг прочертила пущенная с носа «Святого Духа» огненная стрела. Это был выстрел из арбалета. Пламя озарило ночь, взмыв дугой и погрузившись в воду позади «Пятидесятницы».
– Пошли ему стрелу в ответ, – прорычал мессир Гийом.
– Слишком далеко, – сказал Томас.
Хороший арбалет всегда превосходит тисовый лук по дальнобойности, хотя за то время, которое требуется, чтобы перезарядить арбалет, толковый английский лучник выпустит с полдюжины стрел. Другое дело, что сгущавшаяся тьма мешала Томасу целиться, а позволить себе тратить стрелы попусту он не мог. Ему оставалось лишь ждать и наблюдать за полетом второй огненной стрелы, которая, озарив облака, тоже упала в воду.
– А хреново они летают, эти лучины, – пробормотал Скит.
– Что, Уилл? – спросил Томас, который плохо его расслышал.
– Они оборачивают стрелу просмоленной тканью, а это замедляет полет. Ты когда-нибудь пускал огненную стрелу, Том?
– Никогда.
– Считай, в таких случаях ты теряешь пятьдесят шагов в расстоянии, – промолвил Скит, глядя, как еще одна стрела падает в море, – а уж о меткости тут и говорить не приходится.
– Эта, однако, упала ближе, – проворчал мессир Гийом.
Виллеруа поставил на палубу бочку и сейчас наполнял ее морской водой. Тем временем Иветта ловко взобралась по снастям и, словно на насесте, устроилась на салинге, где с верхушки мачты свисал один рей. Подтягивая вверх парусиновые ведра с водой, она поливала парус, чтобы не дать ему заняться огнем.
– А не можем мы сами пускать в них зажигательные стрелы? – спросил мессир Гийом. – Думаю, эта штуковина бьет достаточно далеко.
Томас перевел его вопрос для Скита, французский которого был еще весьма далек от совершенства.
– Мы? Огненные стрелы? – Скит наморщил лоб, размышляя. – Так ведь для этого требуются вар и ветошь, лучше всего шерстяная. Нужно вымочить тряпицу в смоле и намотать на древко. Туго, но чуток подрастрепав по краям, чтобы лучше горело. При этом пропитать ткань нужно как следует, чтобы огонь горел не только на поверхности ткани. Это дело хитрое. Если тряпка горит неглубоко, огонь погаснет, его просто задует ветром. А если слишком глубоко, древко может прогореть еще до того, как ты выстрелишь.
– Нет, мы не можем, – коротко перевел суть этого ответа Томас.
Мессир Гийом выругался, и тут в «Пятидесятницу» попала первая огненная стрела. Правда, она вонзилась в корму, причем так низко, что следующая нахлынувшая волна с шипением погасила пламя.
– Мы должны что-то сделать! – не унимался мессир Гийом.
– Что мы должны, так это проявлять терпение, – откликнулся стоявший у рулевого весла Виллеруа.
– Можно мне воспользоваться твоим самострелом? – попросил д’Эвек здоровенного моряка, и когда тот кивнул, рыцарь зарядил арбалет и послал стрелу в направлении «Святого Духа».
Орудуя натяжным рычагом, он тужился и кряхтел, поражаясь тому, какая сила требовалась для стрельбы из этой штуковины. Как правило, арбалет, натягивавшийся с помощью ручного рычага, бил не так сильно, как снабженный воротом, но оружие Виллеруа было под стать ему самому. Стрелы, пущенные мессиром Гийомом, наверняка поразили преследующий их корабль, но было слишком темно, чтобы определить, нанесен ли ему какой-нибудь ущерб. Томас сомневался в этом, ибо борта «Святого Духа» были высокими, а планширы прочными. Мессир Гийом лишь вгонял стрелы в доски, а вот огненные снаряды со «Святого Духа» и вправду становились опасными. Теперь стреляли уже три или четыре вражеских арбалета, и Томас с Робби едва успевали поливать водой горящие стрелы. Потом пылающая стрела попала в парус, и огонь пополз по парусине, но Иветте удалось погасить его как раз в тот момент, когда Виллеруа усиленно налег на рулевое весло. Томас услышал, как скрипит от напряжения длинный черенок весла, а потом почувствовал крен корабля, поворачивавшегося в южном направлении.
– «Святой Дух» хоть и скор, да не так уж прыток, когда ему приходится барахтаться в сердитом море, – прогудел великан.
– А мы проворнее? – спросил Томас.
– Сейчас выясним, – ответил Виллеруа.
– А почему мы не выяснили этого раньше? – ворчливо поинтересовался мессир Гийом.
– Потому что у нас не было простора для маневра, – пояснил капитан, не обращая внимания на пронесшуюся над кормовой палубой, как метеор, зажигательную стрелу. – Но теперь мы на достаточном отдалении от мыса.
Он имел в виду, что корабль отошел от Нормандского полуострова на безопасное расстояние, оставив коварные рифы, усеивающие дно пролива между Нормандией и Бретанью, достаточно далеко на юге. Однако при смене курса немного сократилось расстояние между «Пятидесятницей» и державшим курс на запад «Святым Духом», и Том воспользовался этим, чтобы выпустить несколько стрел в смутно вырисовывавшиеся фигуры врагов в доспехах.
Иветта, соскользнув на палубу, принялась тянуть за трос, а потом, закрепив парус в новом, нужном положении, вновь взлетела обратно. И вовремя, ибо в следующее мгновение две вражеские стрелы подожгли парусину. Пламя бежало вверх, пожирая ткань. Иветта подтягивала наверх ведра, Томас выпустил в ночь еще одну стрелу из лука, а мессир Гийом – из тяжелого арбалета. Увы, оба они промазали.
Потом расстояние снова увеличилось, и Томас отцепил тетиву с одного конца лука, чтобы не растягивать ее понапрасну. «Святой Дух» поворачивал за «Пятидесятницей». На несколько мгновений он, казалось, исчез в темноте, но потом еще одна огненная стрела взлетела с его палубы, и в ее неожиданном свете Томас увидел, что корабль уже выполнил маневр и снова находится у них в кильватере. Парус Виллеруа все еще горел, давая «Святому Духу» ориентир, который невозможно было не заметить и по которому преследователи выпустили еще три ярко полыхавшие в ночи стрелы. Иветта выплескивала на парус ведро за ведром, но он продолжал гореть, а корабль все замедлял движение. Неизвестно, чем бы это кончилось, но тут, к счастью, с востока налетел очередной шквал.
Ветер хлестал по обугленному парусу и палубе слякотным дождем, и Томас даже подумал, что он будет дуть вечно. Но тут ливень стих так же внезапно, как и разразился. Все на палубе «Пятидесятницы» уставились за корму, ожидая, что сейчас со «Святого Духа» снова полетят огненные стрелы. Так оно и вышло, но когда огонь снова взметнулся в небо, оказалось, что это произошло слишком далеко, чтобы он мог высветить «Пятидесятницу» из мрака.
Виллеруа хмыкнул:
