Частный сыщик. Перед тем работавший в судебных органах и в полиции. Несомненно, ему не раз приходилось сталкиваться с самыми темными сторонами человеческой натуры.
Но вряд ли даже ему было что-нибудь известно о Майкле и об агентстве.
— Вы же собирались что-нибудь поесть сегодня вечером, не так ли? Пообедаем?
— Я собиралась в паб, — ответила Каэр. — Повидаться с друзьями, — быстро добавила она. Попрощаться с друзьями — абсолютно естественное желание перед долгим путешествием.
— Если вам известно неплохое местечко, вы можете составить мне компанию?
— Конечно, — сухо ответила она. И тут же подумала, как объяснит ситуацию с друзьями, если он так настаивает на том, чтобы отправиться вместе с ней. Она решила, что это поможет ей выпутаться из неприятной ситуации и он поймет, что его приглашение не было принято с особым энтузиазмом. Но он не понял.
— Мы должны сделать все возможное для благополучия Шона. Вы и я.
— Тогда, может быть, одному из нас стоит остаться с ним в больнице?
— Нет необходимости. — Зак улыбнулся.
— Да-а?
— Один из санитаров — наш коллега.
— Чей? — Каэр нахмурила брови.
— Занят в нашем семейном бизнесе, — просто ответил он, пожав плечами. — Очень скоро вы окунетесь во все эти грязные семейные делишки и узнаете всю историю. Как вы уже поняли, Аманда и Кэт не ладят. Кэт всей душой верит в то, что ее отец заболел из-за своей жены.
— А вы во что верите?
Он снова пожал плечами:
— Вы же встречались с Амандой, верно? Ветреная? Взбалмошная? Да. Достаточно умная, чтобы осуществить идеальное преступление? Нет. Если только не является исключительно талантливой актрисой. Но непосредственно в данный момент не имеет ровно никакого значения, во что именно верю я. Лучше прикрыть тылы и выждать, случится ли что-нибудь. — Он был относительно спокоен, пока не произнес: — Один из партнеров Шона пропал, поэтому надо принять все возможные меры предосторожности. На всякий случай.
— Понимаю.
— Подождете меня?
Она хотела солгать. Хотела сказать ему, что она подумала: ее друзьям будет не слишком уютно в присутствии незнакомца на прощальной вечеринке, но не смогла заставить себя произнести это.
— Мистер Флинн, должно быть, вы устали. Ночной перелет, день, проведенный в больнице…
— Слишком потрепан и неопрятен, чтобы заслужить общественное признание? Да?
— Я не это имела в виду.
— Дайте мне десять минут.
— Если серьезно…
— Пожалуйста, — милейшим тоном попросил Зак.
Она колебалась какое-то мгновение. Потом нерешительно кивнула. Любой другой ответ мог бы показаться грубым. Возможно, Мэри окажет ей достаточно радушный прием, чтобы он увидел: по крайней мере, одна подруга у нее точно есть.
Сразу за вестибюлем был отличный бар. Он попросил, чтобы Каэр дождалась его там.
— Может, я оставлю ваши пакеты у себя?
— Что?
— Ну, пакеты с вашими покупками. Их можно оставить у меня в номере, пока мы обедаем. Потом я принесу их вам и провожу домой.
Она нерешительно смотрела на него, будто в тот самый миг ощутила себя пойманной в ловушку.
Но потом она разозлилась на себя за свой страх перед этим мужчиной, предельно хорошо зная, что тот относится к ней с подозрением и именно поэтому так страстно желает познакомиться с ней поближе. Каэр внутренне содрогнулась. Она не собиралась беспокоиться о нем. Она знала, что делает. И она не намерена позволить ему так или иначе вмешаться в выполнение ее собственной задачи.
Она уже упустила свой шанс сказать ему что-нибудь правдоподобное вроде «Простите, но я не совсем готова к этой поездке, мне надо пойти домой и упаковать вещи» или «Простите, но мне надо съездить за город, чтобы попрощаться с родителями».
И вот теперь она стоит здесь и выглядит как полная дура.
Ничего не остается, как только изображать саму любезность.
Использовать этого человека, если возникнет необходимость. Он, как никто другой, близок к семье.
Она протянула ему пакеты:
— Очень мило с вашей стороны. Благодарю.
С этими словами она резко повернулась и направилась к бару.
Глава 4
Дню, казалось, не будет конца. Долгий перелет, время, проведенное в больнице, бесконечные телефонные разговоры… Лучше бы всего этого не было. Или совсем не приезжать сюда, или остаться подольше… Если бы не его ощущения и не желание их проверить, он бы заказал обед в номер, а потом хорошенько выспался.
Но соблазн узнать как можно больше об этой медсестре, которая будет сопровождать Шона домой, был слишком велик. Зак никогда не судил о людях категорично, лишь опираясь на их внешность. И ему встречалось множество симпатичных сестер. Эта женщина показалась ему особенной. Не похожей на всех остальных.
Ее гладкое и нежное, словно фарфор, лицо с зеленовато-синими глазами не выходило у него из головы, пока он отмечался у стойки администратора, получал ключ и выслушивал долгую приветственную речь, когда шел к лифту.
Мысли о ней не покидали Зака, пока он наспех умывался, сбривал успевшую отрасти щетину, наскоро принимал душ и едва успел получить удовольствие от горячей воды, сожалея о том, что не может его продлить.
На ней было простое вязаное платье синего цвета, поэтому под свои черные джинсы и пальто он тоже выбрал синий свитер. Синий, подумал Зак, последний раз взглянув на себя в зеркало. Глубокий, насыщенный темно-синий цвет, но все равно не такой, как цвет ее прекрасных глаз.
«Ты что, парень?» — спрашивал он себя. Он собирался не оценивать ее по добродетельной внешности, а намеревался разгадать, понять, кто она на самом деле, потому что именно эта женщина будет находиться рядом с Шоном какое-то время. Но поскольку эта внешность не давала ему покоя, возможно, следует оценить именно ее и вопрос снимется сам собой. Ладно, дело времени.
Ее иссиня-черные волосы сияли и переливались ярче, чем крыло ворона. А судя по тому, как на ней сидело простое платье, она обладала совершенными, идеальными формами, которым могла бы позавидовать любая модель, украшающая собой страницы каталога «Секрет Виктории»
[5]. Возможно, как раз это и делало ее столь неотразимой. Лицо, такое нежное… Идеальный овал, прямой нос, губы, такие пухлые, но четко и красиво очерченные, высокие скулы… И эти глаза…
Он обратил внимание на то, что эти самые глаза часто смотрели настороженно и подозрительно. Но Зак почему-то был уверен в том, что их взгляд мог быть и другим — полным страсти и сострадания, горящим от гнева при виде несправедливости и нежным, когда она обращала его на тех, кого поручили ее заботе. Тогда он наверняка светился прозрачной голубизной летнего дня.
