– Шокола-а-ад, – промурлыкала я задумчиво. – Моя прелесть…
– И ты еще удивляешься, почему у тебя только сладости и получаются, – фыркнул Лео насмешливо.
Я хотела возмутиться, но он уже утопал забирать нашу закуску. А когда вернулся и выставил богатство на стол, я подавилась слюной, а из головы напрочь вылетело, что я собиралась возмущаться.
Следующие полчаса мы азартно пробовали все сорок – целых сорок! – видов шоколада, обмениваясь впечатлениями. Даже кормили друг друга из рук, не забывая, впрочем, прикладываться к вину.
Когда на стол была поставлена четвертая бутылка, я уже прилично захмелела. Честно говоря, мой собутыльник трезвым тоже не выглядел, так что пока мы шли на равных.
– Знаешь… – я положила локти на стол и посмотрела на Лео снизу вверх, – ты такая вредина!
– Это я вредина? Да кто бы говорил! – помотал головой он.
– Я – белая и пушистая. А вот ты-ы-ы! – назидательно подняла указательный палец. – Гадкий, ехидный садист!
– Эй, чего это я садист? – возмутился художник. – Обоснуй!
– Пжалста! – Я пафосно взмахнула рукой, после чего принялась демонстративно загибать пальцы. – Постоянно меня высмеиваешь. Мучаешь. Вчера вон… голой в ванную комнату загнал!
– Не сбежала бы – не загнал бы, – ни грамма не устыдившись, фыркнул он. – А я всего лишь посмотреть хотел!
– Я на то, что ты с меня рисуешь, тоже просто посмотреть хотела, – пьяно хихикнула я, подливая себе еще вина. – Но кто ж мне позволил, а?
– Да не вопрос! – вдруг воскликнул Лео и, схватив меня за руку, потащил за собой.
По дороге его занесло, и мы дружно чуть не вписались в стенку, но художник в последний момент вырулил. Я даже не сопротивлялась, только улыбалась во весь рот.
В мастерской меня с силой посадили на табурет, а затем деловито спросили:
– С какой начинать?
– А? – Я непонимающе захлопала ресницами. – В смысле?
– С картины какой начинать? – нетерпеливо произнес Лео.
– А их несколько? – изумленно вскинула я брови, а затем радостно подпрыгнула: – Ура! Все! Все показывай!
– Готова только одна, – предупредил он, присаживаясь у стопки полотен, прислоненных к стене. – Остальные на уровне слегка проработанных эскизов.
– Ничего, потом еще раз готовые посмотрю, – великодушно сообщила я.
– Пожалуй, так…
На мольберт передо мной был выставлен холст… с ифритом. Изображение и правда было схематичным, но даже таким дышало мощью стихии. И огненная девушка на картине уже сейчас выглядела… поразительно чувственной для чистого пламени.
С ума сойти… Это он такой вчера меня увидел?! А мне-то казалось, что я в форме ифрита страшна, как смертный грех…
– И когда только успел? – задумчиво озвучила я.
– Посреди ночи проснулся оттого, что вдохновение по темечку долбит, – получила я неожиданный ответ, и, пока нашлась, что на это сказать, Леонард невозмутимо спросил: – Посмотрела? Следующую?
– Ага, – кивнула я.
И он поставил на мольберт…
– Так вот куда зарисовка из альбома делась! – воскликнула я, рассматривая себя, танцующую на озере.
Это полотно было частично готово. По крайней мере, весь фон был прорисован отлично. Недоставало каких-то нюансов конкретно в моем изображении, но я никак не могла уловить каких.
– Здесь я еще не решил, какую эмоцию тебе писать, – сказал художник. – От этого зависит конечное впечатление… Уже два раза переделывал, мне не нравился результат.
– Мне жуть как интересно, что выйдет в итоге, – зачарованно отозвалась я.
– Не поверишь, мне тоже, – хмыкнул он. – Ну что, показать последнюю?
– Ту, которая готова? – улыбнулась я и, получив утвердительный кивок, захлопала в ладоши. – Конечно! Я сгораю от нетерпения!
– Тогда закрой глаза, – внезапно мягко проговорил Лео, рассматривая меня с непонятным выражением лица. – И не открывай, пока не разрешу.
– Страсти какие, – фыркнула я, послушно зажмурившись. – И с чего такого туману напустил на ровном месте?..
Он не ответил.
По внутреннему ощущению, это заняло добрых десять минут.
Некоторое время я прислушивалась к шороху, пытаясь понять, что происходит в мастерской. Но все равно вздрогнула, когда мои плечи сжали сильные пальцы, а над ухом раздался вкрадчивый шепот:
– А вот теперь смотри.
Я резко распахнула глаза и замерла с открытым ртом.
Когда мы вошли в мастерскую, я заметила, что часть боковой стены закрыта шторой. И не обратила особого внимания – ну мало ли зачем это Лео? Так вот оказалось, что там скрывалась картина. Огромная картина, занимающая половину этой самой стенки. И… там действительно была изображена я. Да еще и в таком образе, что я покраснела до корней волос и под страхом смерти не смогла бы повернуться и посмотреть Леонарду в глаза.
Я на полотне лежала спиной к зрителю на красных атласных простынях. Спина, ясное дело, была обнаженной, лишь в районе ягодиц стыдливо прикрытая куском кремовой газовой ткани. Я смотрела через плечо с загадочной улыбкой, и почему-то с первого взгляда было ясно, что без приглашения к этой сексуальной красотке лучше не соваться. И, конечно же, рисунок. Тот самый рисунок, который на самом деле украшал сейчас мою спину. Любовно выписанный второй раз, но уже на настоящем полотне, а не на живом.
Не понимаю, как у Лео получилось это передать… но получилось. Девушка на картине казалась загадочной, желанной, манящей, но до ужаса опасной.
Когда он успел?! Такая большая картина, так талантливо написана и за невероятно короткий срок! С ума сойти…
– Творец всемогущий… – Я наконец опять обрела дар речи. – Но как такое возможно…
– А можно, пока я навеселе, вопрос задать? – вдруг спросил Лео, по-прежнему оставаясь у меня за спиной и крепко сжимая за плечи.
– Ну… можно… – не так уж и уверенно отозвалась я.
– Когда я рисунок божественной энергией наполнял, ты реально оргазм получила или мне показалось? – убил он меня наповал.
Мне словно весь воздух из груди вышибли.
– Ах ты… – только и смогла выдавить я из себя.
– Значит, не показалось, – со смешком констатировал он.
– Тогда у меня встречный вопрос, – процедила я, резко поднимаясь и поворачиваясь. – Ты после этого в душ не краску смыть убежал, не так ли? – задрала голову и бесстрашно, с вызовом посмотрела на него.
Он вдруг широко улыбнулся и наклонился вперед так, что наши глаза оказались на одном уровне:
– Думаю, полотно – исчерпывающий ответ. Тебе так не кажется?
– В народе говорят: когда кажется, креститься надо, – упрямо поджала я губы. – Так что не думаю…
