Когда сидишь в самолете, в салоне экономкласса, спинки кресел перед тобой действительно находятся очень близко. И даже возникает ощущение, будто нужно прилагать определенные усилия, чтобы не стукнуться о них губами.
Вскоре я задремала.
Проснулась я оттого, что Томас довольно сильно стучал по тыльной стороне моей ладони и приговаривал со своим очаровательным французским акцентом:
– Джулия, Джулия, пора просыпаться. Прошу вас…
Для того чтобы открыть глаза, мне пришлось задействовать все имеющиеся у меня силы без остатка, как будто я выполняла становую тягу двухсоткилограммовой штанги. Словно сквозь туман я увидела стоящего в проходе великолепного Томаса, который выглядел невозмутимым и слегка удивленным, и вьющуюся вокруг него стюардессу.
– Signore
[37], нужно покинуть самолет. Вы должны забрать ее.
Только теперь я заметила, что мы находимся на земле, а салон уже абсолютно пуст. Я громко застонала и поднесла руки к глазам, чтобы как-то спрятаться от этого унижения. Почему бы им просто не оставить меня здесь?
Томас осторожно поднял меня с кресла. Пошатнувшись, я поймала равновесие, схватила сумочку и попыталась максимально быстро взять себя в руки. Когда мы шли мимо бесконечных рядов сидений, я спросила у Томаса:
– Просто скажите мне: у меня что, текли слюни?
Он рассмеялся и ответил:
– Джулия, вам об этом знать необязательно. – И слегка подправил мою траекторию при выходе из самолета.
Во второй половине этого же дня я проснулась в номере какого-то вроде бы отеля. Я немного потеряла ориентацию во времени, поэтому встала и выглянула в окно, за которым находилась площадь с громадным круглым зданием с одной стороны – Пантеоном. Как я сюда попала, я не помнила. Потом Томас рассказывал мне, что, когда я проходила таможню, меня по ошибке приняли за наркоманку и поэтому тщательно проверили весь мой багаж, и что в такси я совсем отключилась и ехала, положив голову ему на колени. Лексомил – это вам не шуточки.
На письменном столе я обнаружила записку: «Я рядом в кафе с моим другом Лоренцо; приходите, пожалуйста, когда проснетесь. Целую, Томас». Шатающейся походкой я добрела до ванной, залезла под душ, привела себя немного в порядок и отправилась искать Томаса.
Рядом с отелем прямо на площади находилось крошечное кафе. Томас сидел там с мужчиной немного за тридцать, который о чем-то оживленно говорил и при этом бешено жестикулировал. Увидев меня, Томас встал; его друг тоже поднялся из-за столика.
– Как вы себя чувствуете, Спящая Красавица? – спросил Томас.
– Неплохо. Слегка покачивает.
– Я немедленно возьму вам капуччино. – Томас помахал рукой официанту, и мы все сели.
– Это мой друг Лоренцо. В данный момент у него разбито сердце, и он рассказывает мне об этом.
Лоренцо был красивым итальянцем с большими усталыми глазами и длинными темными волосами, которые он периодически закидывал руками назад, когда восклицал что-то – а восклицал он постоянно.
– Все просто ужасно, Джулия, ужасно! Сердце мое разбито, вы не понимаете! Раздавлено! Я весь раздавлен! – Он откинул волосы. – Мне жить не хочется, правда. А хочется спрыгнуть с крыши. Она только что бросила меня! Сказала, что больше меня не любит. Такие вот дела. Скажите мне, Джулия, вы же женщина. Скажите мне: как это возможно? Как женщина в одно мгновение может любить вас, а уже в следующее уничтожить? Как ее чувства ко мне могли остыть за одну ночь?
К счастью, в это время прибыл мой капуччино, так что я смогла впрыснуть в свою систему немного кофеина.
– Хм… не знаю. А что, это действительно произошло неожиданно?
– Ну да! Три ночи назад мы занимались с ней любовью и она говорила, что любит меня. Что хочет провести со мной остаток жизни. Что нам нужно завести деток. И вот вчера она звонит мне и сообщает, что больше не желает быть со мной.
– Сколько времени вы были вместе? – спросила я.
– Год. Один великолепный год. Мы оба согласились, что до этого у нас ни с кем не было таких хороших отношений. Как это возможно, Джулия, объясните мне! Всего три ночи назад она говорила, что любит меня. Всего три ночи назад! Я не могу спать. Я не могу есть. Это ужасно!
Я вопросительно взглянула на Томаса – во что это я вляпалась? Словно прочитав мои мысли, он рассмеялся и сказал:
– Лоренцо – актер. Он слишком драматизирует.
– Ma no
[38], Томас, прекрати, – обиженно сказал Лоренцо. – Это вовсе не преувеличение. Это реальная трагедия.
– А ваша подруга тоже актриса?
– Нет. Она танцовщица. Вы бы знали, какое у нее тело! Такого тела вы в жизни не видели! Идеальная грудь. Просто идеальная. И длинные ноги, словно с картинки. Скажите мне, Джулия, скажите: как такое могло произойти?
Томас заметил оцепенелое выражение на моем лице и решил подтолкнуть меня.
– Прошу вас, Джулия, вы должны помочь Лоренцо.
Я немного притормаживала после успокоительного, но старалась соображать как можно быстрее.
– Как думаете, могла она встретить кого-то еще?
– Исключено! Мы виделись с ней постоянно.
– Вы уверены? Потому что это мог быть кто-то из…
– Нет. Невозможно. Я знаю всех ее друзей. И ее партнеров по танцам тоже. Нет.
– А как у нее с психикой?
– Нет, с этим все нормально. Она вполне вменяемая.
– Тогда, может быть, – медленно произнесла я, – она не любила вас по-настоящему?
Лоренцо в сердцах хлопнул руками по столу.
– Ma no, как такое могло случиться? Как? – Он на самом деле ждал от меня каких-то объяснений.
– Ну, если она больше ни с кем не встречается, не психопатка и не изменила свое мнение насчет вас, тогда, возможно, она вас по-настоящему не любила. А возможно, она просто не знает, что такое настоящая любовь.
Но способ американского анализа с Лоренцо не работал. Он пожал плечами на это и сказал:
– Или же она разлюбила меня.
– Вы думаете, что любовь настолько мимолетна, что может улетучиться просто так? Таким вот образом?
– Конечно, Джулия, именно так я и думаю. Любовь находит нас, это происходит как волшебство, как чудо, а потом так же быстро может исчезнуть.
– Вы вправду думаете о любви как о таинственном чувстве, которое приходит и уходит, словно по волшебству?
– Да, конечно. Разумеется!
– Думаю, вы назовете моего друга романтиком, – мягко сказал Томас.
Лоренцо вскинул руки.
