– Правда? Он хочет покатать нас на лодке?
– Да, он бизнесмен и поэтому любит устанавливать новые контакты.
– Но он понимает, что мы с Элис не вполне…
– О, я тебя умоляю! Ты же пишешь книгу о знакомствах и свиданиях. Кому это может не понравиться? Уилл собирается взять с собой нескольких приятелей, так что у вас там есть определенные перспективы.
– Что ж, это ужасно мило с его стороны…
Я не привыкла к такой щедрости. Я из Нью-Йорка, а мы слишком заняты, чтобы быть столь услужливыми.
– Встретимся в два перед отелем. Лодка заберет вас прямо оттуда. – И Рейчел повесила трубку.
Лодкой оказался «Донзи» – быстроходный катер, который выглядел очень дорого и плавал очень быстро. Мы ракетой пронеслись мимо пристани, так что от бьющего в лицо ветра кожа на щеках натянулась, а волосы растрепались и спутались. Уилл показал нам, где живет Рассел Кроу (а ты неплохо устроился, Рассел) и пальцем указал на дом, принадлежащий Руперту Мэрдоку. Наш сопровождающий прихватил с собой двух приятелей, Джона и Фредди. Им было чуть за тридцать, оба красивые и, как я поняла, исключительно богатые. Джон, первый смуглый мужчина, который попался мне в Сиднее, был очень похож на итальянца. Фредди был членом семьи, на которую работала Рейчел. Только в центральной части Сиднея ему лично полностью или частично принадлежало пять или шесть ресторанов и отелей. Мне он напоминал Лэнса Армстронга
[50]: высокий, поджарый, уверенный в себе и тоже своего рода придурок. Я только раз взглянула на этих красивых богатых джентльменов, живущих посреди «голода на мужчин», и в голове у меня мелькнула одна-единственная мысль: детки в кондитерском магазине.
Таково было мое первоначальное отношение к ним, когда Уилл наконец замедлил скорость катера и у меня появилась возможность сесть и поговорить с этими парнями. Уилл налил нам шампанского, а Рейчел принесла что-то крошечное «загрызнуть», так сказать, – малюсенькие кусочки черного хлеба с ломтиками лосося и мазком сметаны сверху. Было очень вкусно. Я спросила у мужчин, есть ли у них подруги. Те ответили, что нет. Я спросила, не потому ли это, что выбор слишком большой, а они только рассмеялись и пожали плечами. Ну, на самом деле смеялся только Джон – Фредди был слишком крут, чтобы смеяться.
– Надо полагать, это должно означать «да», – сказала я.
Мужчины снова неуверенно пожали плечами. Но Джон попытался объяснить:
– Это не совсем так. Я хочу остепениться, правда хочу. Хочу влюбиться. Но пока что просто не встретил подходящую девушку.
– А вы не думаете, что вам не удается познакомиться с правильной девушкой именно потому, что вы уверены: за ней будет еще одна, следующая, не менее подходящая?
На этот раз голос подал Уилл:
– Нет. Когда влюбляешься, это как удар. Ты это сразу понимаешь. И тогда, будь перед тобой хоть пятьсот супермоделей, это уже не имеет для тебя значения.
Остальные мужчины согласились с ним. У меня же, по сути, был всего один вопрос, на который я хотела получить ответ. Насчет этой проклятой статистики.
– Каковы при этом ощущения? Когда не нужно беспокоиться о том, чтобы найти себе пару?
Джон посмотрел на меня с удивлением.
– Что вы имеете в виду? Я, например, беспокоюсь. И не уверен.
Уилл произнес:
– Я все время работаю. Откуда у меня время, чтобы с кем-то знакомиться?
А Джон добавил:
– Тот факт, что вокруг меня масса женщин, еще не гарантирует, что я могу встретить кого-то, кого мог бы полюбить.
Уилл подлил себе еще немного шампанского.
– В действительности ситуация может быть более депрессивной, чем кажется, когда знакомишься со всеми этими женщинами и ни одна из них не является той самой, «единственной».
Но Уиллу ни при каких обстоятельствах не удалось бы заставить меня посочувствовать ему. Я продолжала нагнетать обстановку.
– Значит, вы хотите сказать, что вам в Сиднее найти любовь так же тяжело, как и женщинам?
Двое мужчин кивнули. Фредди с каменным лицом смотрел куда-то в океанскую даль. Я не унималась:
– Но вы не можете не согласиться, что у вас возможностей влюбиться больше, чем у женщин, просто потому, что вы встречаете больше людей, которые могут оказаться вашими «половинками». Вы не думаете, что это должно повысить ваши шансы?
Джон сказал:
– Не думаю, что это работает таким образом.
Уилл сказал:
– Все, что нужно, – это один человек.
Эти мужчины смотрели на статистику совсем не так, как я. Очевидно, для них не имело значения, сколько рыбы в море. И найти одну золотую рыбку своей любви, любви на всю оставшуюся жизнь, трудно независимо от того, где ты плаваешь.
Допрос продолжила Элис:
– А кто-нибудь из вас бывал влюблен?
Все дружно закивали. Начал Уилл:
– Когда я был подростком, у меня была любовь. И мое сердце было разбито. А в девятнадцать у меня была подружка, которая просто вытирала об меня ноги.
Джон сказал:
– Когда я был молод, я хорошо относился к своим подругам. Покупал им цветы, писал любовные стихи.
Уилл рассмеялся, а Джон смущенно продолжил:
– Я ничего не мог с этим поделать, я был слишком романтичен! В двадцать один год у меня была девушка, на которой я должен был жениться. Я был влюблен в нее по уши. Но она ушла от меня, сказав, что я становлюсь слишком серьезным.
«Интересно, – подумала я, – где эта девушка сейчас». Я надеялась, что она не одинока и живет в Сиднее.
Элис посмотрела на Лэнса Армстронга.
– А вы, Фредди? Что-то вы совсем притихли.
Фредди коротко взглянул на Элис и пожал плечами.
– Со мной та же история. Когда я был помоложе, я был раздавлен, но потом сообразил: пока женщинам не исполнится тридцать лет – может быть, тридцать два, – власть принадлежит им. Мы ищем их, сражаемся за них, гоняемся за ними. Но к тридцати четырем – тридцати пяти годам ситуация кардинально меняется. Власть переходит к нам, и теперь уже женщины борются за наше внимание и преследуют нас. Думаю, это своего рода расплата. За все то дерьмо, через которое они заставили нас пройти, когда мы были моложе.
Остальные мужчины смотрели на Фредди, не пытаясь возразить ему, хотя и не желая обострять ситуацию. Глаза Элис напряженно прищурились, она заерзала на своем месте, потом спокойно отпила шампанское. Я взяла еще бутербродик.
– А кто-нибудь из вас рассматривал вариант, чтобы встречаться с женщиной старше вас? Лет около сорока или даже старше?
