Великая Моравия
Крушение Аварского каганата и наступление на восток Франкской империи способствовали росту политической активности в славянском мире. Непосредственной реакцией на оба этих события стало образование в IX в. Великоморавской державы.
Первое соприкосновение моравских славян с франками относится к концу VIII в. Самое раннее упоминание о моравах содержат франкские анналы, по чьим известиям в декабре 822 г. моравские послы участвовали во Франкфуртском сейме – явное свидетельство их вассальной зависимости от Франкского государства. По словам чешского хрониста Козьмы Пражского, ежегодная дань, платимая чехо-моравскими племенами франкским императорам, состояла из 120 быков и 500 марок; кроме того, в военное время они должны были выставлять во франкское войско вспомогательный отряд.
Баварский трактат «Обращение баварцев и карантан» (вторая половина IX в.) упоминает одного из первых моравских правителей – Моймира I (ум. ок. 846), что позволяет говорить об уже существующем в то время Моравском княжестве. Собственно Моравия состояла из областей, расположенных по верхнему и среднему течению Моравы и верховьям Одры. Но уже около 830 г. княжество Моймира приросло областями в нынешней Верхней Австрии, а затем поглотило и владения князя Прибины с центром в городе Нитре (территория современной Западной Словакии).
Несмотря на растущую мощь своего государства, Моймир I был покорнейший из франкских подданных. Он исправно посылал дары ко двору Людовика II Немецкого (843–876) и не поддерживал соседей мораван – хорватского князя Людевита и болгар, которые вели войны с немцами. По требованию пассауского епископа Регинхара Моймир принял христианство.
Тем не менее усиление моравского вассала показалось Людовику опасным. В 846 г. он вторгся в Моравию, лишил власти Моймира и возвел на моравский княжеский стол его племянника Ростислава.
Это был крупный просчет. Не желая быть игрушкой в руках восточнофранкского императора, подобно своему предшественнику, Ростислав стремился к политической и церковной независимости. Все свое внимание он сосредоточил на защите страны. Франкские источники сообщают о большом количестве воздвигнутых им крепостей: это и пограничный Девин, на чьи укрепления немцы взирали с нескрываемым изумлением и страхом, и княжеская столица Велеград на Мораве, и целая цепочка крепостей на порубежной реке Дые: Зноим, Градец, Подивин, Бретислав и др. Не довольствуясь этим, Ростислав вступил в союз с болгарами, чехами и привлек на свою сторону даже одного из немецких маркграфов. Все эти меры принесли успех. Когда Людовик в 855 г., наконец, пошел войной на Ростислава, границы Моравии были так хорошо укреплены, что большое немецкое войско отступило, не отважившись начать осаду ни одной из моравских крепостей. Преследуя немцев, Ростислав опустошил пограничные области Баварии. С этого времени моравский князь перестал отправлять послов на имперские сеймы и прекратил выплату дани. В 862 г. он предпринял попытку вывести Моравию из церковного подчинения Пассауской кафедре, для чего пригласил в страну византийских священников. Принудить его к покорности Людовик так и не смог.
Ростислав потерял власть благодаря измене своего племянника Святополка, который, войдя в тайные сношения с немцами, захватил дядю в плен и отправил в Регенсбург. Там, в присутствии Людовика, состоялся суд над Ростиславом. Моравского князя приговорили к смертной казни, но Людовик «из милости» довольствовался тем, что приказал его ослепить и заключить в монастырь.
Моравия ответила на это повсеместным восстанием. Посланный в Моравию во главе немецкого войска подавлять мятеж, Святополк неожиданно перешел на сторону мораван и помог своим соплеменникам уничтожить врагов. После этого моравы признали его своим князем.
Это обязывало Святополка решительно продолжать политику Ростислава. Вскоре новый моравский князь вошел во вкус независимого правления. Он сумел обратить оборонительную войну против немцев в наступательную, побудив Людовика признать самостоятельность Моравии. Святополк не только надежно оградил свои владения от посягательств со стороны Восточнофранкской империи, но и значительно расширил территорию Великой Моравии, присоединив Словакию, Чехию, Лужицы, Паннонию, Малую Польшу и часть словенских земель. Впрочем, он не стремился подчинить эти земли централизованному управлению; подчинение местных князей выражалось только в выплате Святополку дани и предоставлении своих войск в его распоряжение.
Менее последователен Святополк был в церковной политике. Мы уже видели, что именно при нем закончилась миссия солунских братьев в Великой Моравии, продолжавшаяся 21 год. После смерти Мефодия (885) Святополк издал постановление, по которому все несогласные с учением католического духовенства лишались покровительства законов.
Сыновья Святополка поделили между собой отцовское наследство. Отделенная от немцев и франков труднопроходимыми горами, Великоморавская держава получила смертельный удар совсем с другой стороны. На рубеже IX–X вв. венгры вторглись в Паннонию и разрушили государство Моймировичей. Но они же остановили дальнейшее проникновение германцев в славянское Подунавье и Прикарпатье.
Славянские рабы в Западной Европе и Кордовском халифате
Славяно-германское пограничье от Балтики до Адриатики, где не стихали опустошительные войны, долгое время служило главным поставщиком прибыльного товара раннего Средневековья – славянских рабов, одинаково востребованных как в христианском, так и в мусульманском мире. Наиболее обильными его источниками в Центральной и Северной Европе были славянское Поморье и области, соседствующие с Баварской маркой. Славяне, расселившиеся по Адриатическому побережью, становились желанной добычей для венецианских работорговцев.
Христианское и мусульманское законодательство накладывало строгие ограничения или полный запрет для правоверных на обладание рабами, принадлежащими к той же вере. Поэтому славяне, в большинстве своем еще язычники, идеально подходили на роль живого товара. Впрочем, соображения выгоды зачастую перевешивали юридические или морально-религиозные запреты, и рабы-христиане, захваченные в плен теми же славянами, были не менее частым явлением на невольничьих рынках Европы. Известно, что в 989 г. пражский епископ Адальберт-Войтех в покаянном порыве сложил с себя епископский сан из-за невозможности остановить продажу христиан в рабство.
По свидетельству Ибн Хордадбеха, работорговля в то время была монополизирована странствующими еврейскими купцами (рахдонитами), прибравшими к рукам торговые пути между Европой и Востоком. Они везли купленных на Дунае и в прилегающих землях славянских рабов на юг, в Марсель и Арль, откуда их морем переправляли в Кордовский халифат и далее в Северную Африку.
В арабской Испании о славянских рабах было известно с первых десятилетий исламского владычества на Пиренеях. Еще в 762 г. к багдадскому двору из недавно покоренной Испании прибыл посол Абд ар-Рахман Фихри по прозвищу ас-Саклаби, то есть Славянин. В Кордовском халифате IX в. рабы-«сакалиба» (славяне) уже составляли заметную прослойку населения. По свидетельству аль-Мукаддаси (947–1000), большая их часть подвергалась кастрации для дальнейшего использования в качестве евнухов в гаремах, а также мальчиков для утех – из-за широкого распространения в мусульманских странах педерастии. В испанской Аусене и франкском Вердене были налажены целые «фабрики» по кастрации рабов. От этой мучительной операции рабы, подавляющее большинство которых было детьми, часто умирали. Поэтому цена на кастрированного раба была почти в 4 раза выше, чем на обычного раба-мужчину.
