Для датировки русского сказания небезынтересен тот факт, что в 1233 г. великий князь Владимир Рюрикович изгнал из Киева доминиканцев. Между тем именно этот орден наиболее ревностно придерживался теории и практики флагелланства. Характерно, что и монастырь в Фалькенау, с которым связан «банный анекдот» Фабрициуса, принадлежал доминиканцам.
Итак, путем «из грек в варяги» апостола отправил русский книжник, один из редакторов «Повести временных лет», живший, по всей вероятности, во второй половине XIII в. Какое это имеет отношение к реальному пути «из варяг в греки»? Самое непосредственное. Дело в том, что ни в каком другом средневековом источнике этот путь не описан. И более того, хождение по нему апостола Андрея – как мы успели убедиться, сомнительное во всех смыслах – на сегодняшний день является единственным подтверждением его существования. Это может показаться невероятным, но тем не менее дело обстоит именно так.
Прежде всего о пути «из варяг в греки» молчат скандинавские источники, что признают даже те ученые, которые не сомневаются в реальности волховско-днепровского маршрута
[129]. Ничего не знают о нем и арабские географы и историки, сообщающие только о некоей Русской или Славянской реке, чьи истоки граничат с Морем мрака и страной Иаджуджа и Маджуджа (Гога и Магога), то есть с Балтийским морем и Северным Уралом. Но на роль этой реки может претендовать отнюдь не Днепр, а Дон или Волга, так что в арабских известиях мы видим смутные очертания Балтийско-Волжского пути.
Император Константин Багрянородный, человек, безусловно, сведущий в русско-византийской торговле, описывая плавание русов по Днепру к Черному морю, заметил, что русские ладьи рубятся и спускаются на воду в верховьях Днепра и по его притокам. И это были всего лишь заготовки для судов, которые оснащались в Киеве, где, собственно, и снаряжался торговый караван в Константинополь. Ни о каких торговцах с Балтики, плавающих по Днепру, в Византии не ведали.
Из западноевропейских историков имеется лишь показание Адама Бременского (повторенное затем Гельмольдом) о том, что «из шлезвигской гавани обыкновенно отправляются корабли в Склаванию [славянское Поморье], Сведию [Швецию], Семланд [Земландский полуостров] и до самой Греции». Чтобы понять, как попали в этот отрывок греки, необходимо помнить, что немецкие хронисты XI–XII вв. вообще имели довольно смутные представления о Восточной Европе. Судя по географическому описанию того же Адама, ему казалось, что Балтийское море «наподобие пояса (название Балтийского моря производилось от лат. balteus – «пояс». – С. Ц.) простирается по областям Скифии до самой Греции», соединяясь с Мраморным морем – Геллеспонтом. Таким образом, Киев оказывался «достойным соперником державного Константинополя, славнейшим украшением Греции».
По-видимому, источником формирования подобных географических представлений явилось энциклопедическое сочинение римского ученого-компилятора V в. Марциана Капеллы «О свадьбе Филологии и Меркурия», в котором можно прочитать, что «Меотийские болота» (Азовское море) являются «заливом Северного океана». Адам Бременский, по его собственному признанию, стремился в своих географических описаниях опереться на авторитет античной традиции, но не нашел упоминаний о Балтийском море ни у кого, кроме Марциана
[130]. Итак, «Греция» Адама Бременского начинается сразу за Восточной Прибалтикой. Что же касается самого пути «в греки», то Адам, как мы видим, был убежден в существовании не речного, а морского маршрута из Балтики в Константинополь – в обход Новгородской земли и прямиком в Азовское море. Поэтому связать его известие с Волховско-Днепровским путем невозможно.
Сохранилось описание средневекового пути из Риги в Смоленск (договор 1229 г.). Согласно этому документу, после доставки товаров по Западной Двине товары перегружались на телеги и сухим путем отправлялись в Смоленск. Здесь даже Западно-Двинский и Днепровский бассейны оказываются полностью замкнутыми водными системами.
По сообщению «Повести временных лет», Владимир, готовясь в 1014 г. совершить поход на Новгород, чтобы привести к покорности своего сына Ярослава, прекратившего платить «урок» Киеву, наказал своим людям: «Требите путь и мостите мост». Если даже прав Данилевский, полагая, что в данном случае «автор летописи устами Владимира косвенно процитировал пророка Исайю: «И сказал: поднимайте, поднимайте, равняйте путь, убирайте преграду с пути»
[131], – то все равно, пусть и чужими словами, летописец отразил реальное обстоятельство: чтобы попасть в начале XI в. из Киева в Новгород, требовались специальные инженерные мероприятия. Вообще, ни о каких плаваниях из Новгорода в Киев и Черное море летопись не сообщает.
Не в силах подтвердить рельность Волховско-Днепровского пути и археология. В. Я. Петрухин формулирует ее выводы следующим образом: «По данным археологии, в IX веке основным международным торговым маршрутом Восточной Европы был путь к Черному морю по Дону, а не Днепру. С рубежа VIII и IX веков и до XI в. по этому пути из стран Арабского халифата в Восточную Европу, Скандинавию и страны Балтики почти непрерывным потоком движутся тысячи серебряных монет – дирхемов. Они оседают в кладах на тех поселениях, где велась торговля и жили купцы. Такие клады IX века известны на Оке, в верховьях Волги… по Волхову вплоть до Ладоги (у Нестора – «озеро Нево»), но их нет на Днепре»
[132].
Византийский археологический материал также не подтверждает существования Волховско-Днепровского пути. Самые ранние византийские сосуды в культурных наслоениях Новгорода относятся к XI в. (при том что подобные им изделия не найдены ни в Киеве, ни в других крупных городах Руси), а византийские монеты IX–X вв. – редкость даже на берегах Днепра. В то же время только в Прикамье (на Балтийско-Волжском торговом пути) археологами найдено около 300 византийских монет. Само месторасположение древних новгородских поселений не ориентировано на связи с Днепром. За Руссой к югу (на Днепр) нет крупных поселений, зато к юго-востоку (Балтийско-Волжский торговый путь) выросли Новый Торг и Волок Аамский.
Неизменным провалом заканчивались попытки современных энтузиастов преодолеть маршрут из Ловати к Днепру – большую часть пути от водоема к водоему их ялы и шлюпки транспортировали армейские вездеходы
[133]. А ведь уровень воды в этих гидросистемах в IX–X вв. был ниже на 5 метров!
