– «Байкал», ваше превосходительство, – спокойно сказал Поплонский и подал подзорную трубу. – Убедитесь сами.
Муравьев поймал трубой идущий к берегу корабль. Там уже суетились матросы, убирая лишние паруса, а на носу стоял Невельской и, зная, что на «Байкал» сейчас направлены все имеющиеся в Аяне подзорные трубы, махал обеими руками.
– Катер мне! – приказал Муравьев.
– Уже спущен, ваше превосходительство. Пожалуйте на командирский трап.
Муравьев сбежал с мостика.
– Вагранов, за мной!
Один за другим они торопливо спустились по специальному выносному трапу в шлюпку, где уже ждали, подняв весла лопастями вверх, шесть матросов, а на руле стоял знакомый лейтенант. Муравьев сразу же прошел на нос, чтобы хоть на несколько шагов быть ближе к заветной цели.
– Весла на воду! – скомандовал лейтенант. – И-рраз!..
И шлюпка полетела по мелким волнам, словно шестикрылая чайка. Генерал-губернатор стоял на носу. Он забыл фуражку, и рыжеватые кудри его трепал ветер. А на «Байкале» уже зарифили паруса, и, подняв брызги, в воду плюхнулся большой якорь.
Транспорт все ближе, но Муравьеву не терпелось, не хватало сил ждать.
– Рупор мне! Дайте рупор!
Лейтенант передал через Вагранова свой рупор, и Муравьев закричал в жестяной раструб:
– Здравствуйте, Геннадий Иванович!.. Как у вас дела?..
Невельской тоже схватился за рупор.
– Господь Бог нам помог… Главное кончено… Все благополучно… Сахалин – остров, вход в лиман и Амур возможен и с севера, и с юга!..
Муравьев поднялся на борт «Байкала», порывисто обнял Невельского, за спиной которого сияли счастливые лица офицеров и матросов.
– Наконец-то явились! – И в этом невольном восклицании сконцентрировались все тревоги прошедшего года, все его неудачи и все успехи.
– Господь помог, ваше превосходительство! – повторил Невельской. – Вековое заблуждение положительно рассеяно. Истина обнаружилась, и я с радостью доношу вам об этом.
– Спасибо, Геннадий Иванович! Вам теперь могут позавидовать и бессмертный Крузенштерн, и всеведущий Миддендорф… Срочно сочиняйте донесение князю Меншикову, и со всеми картами, журналами и другими нужными бумагами я отправлю его с нарочным в Петербург.
А экипаж уже выстроился на шканцах. Муравьев с улыбкой – не было сил ее сдерживать, да он и не пытался – в сопровождении Невельского прошел вдоль фронта офицеров и матросов, вглядываясь в загорелые лица, и остановился на правом фланге.
– Здорово, молодцы!
– Здрра-жела-ваш-дительство!
– Спасибо, братцы, за службу!
– Ур-ра-а! – разнеслось над бухтой.
– Вы хорошо послужили царю и Отечеству и все будете представлены к самым высоким наградам. Россия вас не забудет!
И снова разнеслось громогласное:
– Ура-а! Ура-а! Ура-а!..
Это был только первый шаг к возвращению Амура, но шаг, навсегда вошедший в историю. Он был велик и прекрасен, но он не обещал легкого будущего.
Конец первой книги
