– А ты не можешь постеречь его снаружи? – недовольно спросила я, поджимая ноги. – Тут все же места для нас всех маловато.
– Нет! – отрезал евнух. – Вы должны быть у меня на виду, госпожа Амариллис! – И улегся.
В результате нам с Ширин пришлось спать сидя, поджав ноги. Но даже это не вывело меня из равновесия. А вот когда мне ночью приспичило воспользоваться ночным горшком по причине выпитого чая…
Для начала я выкопала искомое из-под матраса Ширин, потом переползла через Саида наружу. Не могла же я справлять нужду прямо при нем. Горшок же просто некуда было поставить! С его живота он просто скатывался.
Снаружи я снова напоролась на сидящего в прежней позе Агилара. И это меня не смутило. Но ведь по всей галерее стояла стража! И присесть бедной девушке было негде!
Я уж собралась все проделать под лозунгом: «Пусть лучше пострадает моя совесть, чем организм!» – но тут Агилар подал голос:
– Загородить тебя? Или проводить в сад? – Пока я стояла дура дурой с ночным горшком в руках.
– Скажи-ка мне, прилипчивый мой, – прошипела я, топчась на месте. – Ты теперь постоянно будешь пол около моей двери протирать? Или у меня есть вероятность от тебя избавиться?
– Боюсь, что нет, – вздохнул Агилар, вставая на ноги. – Я понял, что не могу быть вдали от тебя. Когда я далеко – словно умираю. Страдаю и горю в неугасимом пламени. Будто душу вынули и поместили в тебя. Меня так и тянет сюда, и нет возможности изменить это.
– Правильно боишься, – кивнула я, отдергивая ближайшую занавеску. Там спала вповалку троица стражей. – Ну-ну… – сморщилась я и пошла проверять другие места.
Спустя какое-то время я поняла: свободных апартаментов нет! И терпения у меня тоже нет!
– Подъем! – выходя из себя, рявкнула я в ближайший ко мне проем. – Конец света уже наступил!
Стража выскочила наружу, до конца не проснувшись, и теперь стояла, покачиваясь и опираясь друг на друга. Зато проснулся Саид и увидел меня всю из себя злющую и с горшком. Евнух сразу сообразил, какие потребности бьют в мой мозг, и принялся решительно действовать.
Для начала он отволок непроснувшихся стражей к их бодрствующим товарищам и велел подержать. Потом спровадил меня вовнутрь, задернул занавеску и встал на стреме, заботливо осведомляясь:
– Все в порядке, госпожа?
А госпожу заклинило от такого внимания, и процесс познания места нахождения души стал труднодоступен.
– Может, вам еще чем-то помочь? – кудахтал Саид под тихий смех Агилара.
В результате в них обоих полетел ночной горшок. Пустой, на их счастье. А следом вылетела взбешенная я с криком:
– Если так будет каждую ночь, то согласна переехать куда-нибудь, где есть для этого отдельное помещение! – Узрела довольного Агилара и поправилась: – Не в твою спальню!
Но он после моего заявления почему-то менее счастливым не стал. И это было крайне подозрительно!
Агилар сделал приглашающий жест и пошел вперед, указывая дорогу.
– Вы не беспокойтесь, госпожа, – трусил за мной Саид. – Я потом все ваши вещи туда перенесу. Ничего не забуду…
– Можно подумать, у меня их просто сто сундуков, – пробурчала я, терзаясь смутными подозрениями, что в который раз хитрый Агилар обвел меня вокруг пальца.
– Сюда, – распахнул он двери, украшенные искусной резьбой. – Надеюсь, тебе здесь понравится.
Я нырнула внутрь, тут же нашла нужное место, и мне все понравилось. Оптом. И когда вышла, то не разонравилось.
Две обширные комнаты, устеленные коврами так, что их, этих самых ковров, не было разве что на потолке, да и то не факт. Напольные вазы исполинских размеров. Зеленые цветущие деревца в деревянных горшках и кадках. Блестящие подсвечники и лампы, курильницы из полированной бронзы. Роскошная кровать, на которой могли бы вольготно расположиться пять наших девушек.
Ширмы, ширмы, ширмы… столики черного дерева. Скамьи с подушками и пуфиками. Этажерки, уставленные ларцами с драгоценными украшениями.
Гардеробная с трюмо из полированного серебра и объемными сундуками. Плюс отдельная мраморная купальня.
Второй отдельный выход через балкон в сад, разбитый в отдаленной части внутреннего дворика, где в тени журчащих фонтанов можно ночью любоваться на звезды.
– Но это же… – застряли у Саида слова в горле, когда он ввалился вслед за нами. – Это же…
– Что?!! – сдвинула я брови. Взорвалась: – Что на этот раз? Скорпионы под подушкой? Каракурты под одеялом? Крокодил в бассейне? Джинн в лампе или узкогорлом кувшине?
– Это… – продолжал заикаться евнух.
Пришлось стукнуть его по спине. Легонько, чтобы выплюнул не легкие, а только слова.
Агилар подло ухмылялся.
– Это же покои первой жены, – наконец-то разродился Саид, падая передо мной на колени и утыкаясь лбом в пол.
Я злобно уставилась на странно спокойного Агилара и сообщила:
– Да, это гораздо хуже, чем скорпионы!
И кто-то очень самоуверенный сделал вид, что он совсем здесь ни при чем. Тогда я подошла к нему, подняла голову и уставилась в непроницаемые глаза, на дне которых тлел огонек желания:
– И что бы это значило, загадочный мой?
– По-моему, все ясно, – не теряя спокойствия, ответил Агилар. – Ты пришла в эти покои по своему желанию и вскоре займешь место моей первой жены. Это не обсуждается. Я так решил. Я так хочу. И будет так, как я сказал!
– О как! – уперла я руки в бока. – Считаешь, бросил мне подачку, и я тут же расплывусь медовой лужей под твоими ногами?
Он дернул щекой.
– Так вот! – продолжила я. – В меду легко увязнуть, самонадеянный мой! И еще…
– Ты и так уже слишком много сказала для жены, послушной воле мужа, – прорычал Агилар. – Ты должна знать свое место, женщина!
– Саид, – вполголоса позвала я евнуха. – Иди-ка прогуляйся, пока я буду искать свое место. Чтобы тебя ненароком поисками не задело!
Предусмотрительный евнух вскочил и достаточно проворно для такой комплекции вымелся за дверь. Я проводила его взглядом и снова вернулась к своему барану:
– Слушай меня внимательно! Говорю четко и по словам. Я. Никогда. Не. Буду. Твоей. Женой. Дошло?
– Будешь, – возразил он, ничуть не смущенный моим протестом. – В этом вопросе у тебя нет права голоса.
– А в каком есть? – тут же поинтересовалась я своими мифическими правами.
– Можешь сменить занавески, ковры и выбрать прислужниц, – пожал плечами Агилар. – Остальное оставь мужчинам.
– Счас оставлю, – кивнула я, тоже начиная звереть от чужой глухоты. – И сменю.
Агилар усмехнулся и сложил руки на груди. Обычно это действовало на меня, как афродизиак, но сегодня у меня была ночь покаяния, совмещенного со строгим воздержанием. Точнее, покаяние будет у Агилара, воздержание – тоже!
