Я не желала видеть бывшую подругу, но однажды нам довелось столкнуться в коридоре. Я едва узнала бледную, словно разом похудевшую до размеров тростинки Селену.
— Виолетта, — кивнула она мне.
Я хотела гордо пройти мимо, как поступали остальные ученицы, но что-то в ее глазах заставило меня остановиться.
— Селена, думаю, нет смысла интересоваться, как ты поживаешь. Я полагаю, ты уже осознала всю глубину собственного проступка?
— Ты не понимаешь, Виолетта, ведь я люблю его, и мы собирались пожениться в конце учебного года.
— Отчего же ты не подождала до свадьбы? Если бы она свершилась, конечно.
— Она бы свершилась! Он тоже любит меня! А теперь ему пришлось… пришлось уехать, скрываться от позора…
— Почему же он бросил тебя одну, если любит? Ведь тебе сейчас самой приходится расплачиваться за ваш совместный позор.
— Он… он вернется, обязательно вернется. Виолетта, мои родители, они не отвечают на письма, а вчера ректор вызвал меня к себе в кабинет и сказал, что они настаивали на моем исключении из академии. Я… я хотела попросить, пожалуйста, напиши им письмо. К тебе они прислушаются, они всегда ставили тебя в пример еще с того дня, когда ты выступила перед вновь набранным потоком студентов. Прошу, пожалуйста.
— А что мне им написать? — ответила я. — Что они неправильно воспитали собственную дочь?
Селена закрыла лицо руками и заплакала, а потом бросилась бежать прочь по коридору, пока не скрылась за поворотом. Я проводила ее взглядом. Отчего-то на душе было необычайно мерзкое чувство, словно я поступила неправильно. Но ведь меня с самого детства учили пресекать порок на корню, прежде чем он разрастется, подобно снежному кому. Только именно сейчас эти прописные истины, усвоенные едва ли не с самого рождения, совершенно не убеждали меня в правильности содеянного.
Вечером я все-таки написала письмо родителям Селены и попыталась обвинить во всем Ритьери, охарактеризовав девушку как невинную заблудшую овечку, которой не посчастливилось повстречать на своем пути истинного искусителя. Отправив послание, я легла спать.
На следующий день, едва я пришла в академию, застала в холле огромную толпу народа.
— Что происходит? — спросила я одну из учениц.
— Все обсуждают последнюю новость.
— Какую новость?
— Говорят, этой ночью Селена пыталась наложить на себя руки.
— Что? — просипела я, потому что воздуха вдруг стало не хватать.
— Не выдержала позора, очевидно. Хотя раньше надо было думать.
У меня все поплыло перед глазами. Хотела наложить на себя руки? Селена?
— А где, где она сейчас?
— Ее забрал из академии куратор Вальенте. Он ее и спас. Говорят, она пыталась повеситься в дальней башне, а он ее из петли вытащил, а потом увез к целителям.
Я молча отошла от группы гомонящих студентов, пытаясь скрыться подальше от этого шума, хотя разве можно убежать от себя и собственной совести?
Селена в академию так и не вернулась, и что с ней случилось, я не знала. Спустя неделю после рокового происшествия я набралась смелости отправиться к куратору. Мне нужно было узнать, что же сталось с девушкой, потому что страшные мысли мучили меня изо дня в день и не давали спокойно спать но ночам.
Амир оказался в кабинете, и это была наша первая встреча с того памятного спора, после которого мы общались исключительно через третьих лиц или посредством записок.
Когда я вошла, старичок поднял голову от кипы бумаг на столе и скривился.
— Что нужно, Виолетта? Я занят.
— Добрый день, куратор Вальенте, я не займу у вас много времени. Мне нужно узнать, что случилось с Селеной. Она здорова? Где она теперь?
Куратор откинулся в кресле и язвительно произнес:
— Совесть замучила, Лавальеро? А я и не знал, что она у тебя есть.
Я пропустила это фамильярное обращение на «ты» мимо ушей. Пусть Амир язвит себе на здоровье, я уже привыкла, главное, чтобы ответил.
— Так она здорова?
— Чувствует себя намного лучше, чем после последнего разговора с тобой.
— Когда она вернется в академию?
— Никогда.
Я удивленно посмотрела на куратора, полагая, что ослышалась.
— Почему?
— Сама догадайся, Летта. Что ей здесь делать?
— Но вы говорили о ее семье и…
— Ситуация изменилась для Селены, ей гораздо лучше находиться подальше от людей, подобных тебе. Сейчас она в порядке, сюда ей можно не возвращаться, а остальное никого не касается. Теперь тебе полегчало? Можешь идти.
Я молча развернулась к двери и уже протянула руку, когда в спину донеслось:
— Я жду нового списка участников соревнований, и будь добра, займись организацией состязаний среди претендентов. Составь перечень испытаний, используя материалы с прошлых встреч между академиями, и принеси его мне. Понятно?
— Яснее некуда. Всего хорошего.
Уже сейчас, спустя полтора года, оказавшись в столь плачевном положении, я очень ясно вижу собственные ошибки, приведшие к моей личной трагедии. Однако в то время мне казалось, что я все делаю именно так, как надо.
С самого поступления в аристократическую академию каждый день моей жизни был заполнен множеством различных дел и хлопот. Помимо основных предметов, таких как теория и практика боевой магии, магический анализ, теория зачарованных предметов, история магии в королевстве Амадин, политология, музицирование, танцы и этикет, я брала еще факультативные занятия. По вечерам на дом приходили учителя, преподававшие обычные бытовые заклинания (я хорошо усвоила урок с лиловой краской), основы магической дуэли, которая несколько отличалась от боевой магии, и, тайком от родителей, историю виерского движения в королевстве Амадин.
Кроме учебы я постоянно занималась решением различных вопросов, связанных с обязанностями старосты. Ко мне обращались преподаватели, студенты и родители учащихся, и все требовали, чтобы я помогала им разбираться с возникающими проблемами: от магических поединков между задиристыми аристократами до плохой успеваемости отстающих учеников. Еще и куратор с ректором свалили на меня организационные вопросы, связанные с состязанием академий.
В конце концов, я настолько утомилась от этих бесчисленных дел, что подключила к своей работе добрую часть учеников, каждому назначила определенные обязанности и сформировала по-настоящему хорошую команду, благодаря которой смогла наконец вздохнуть спокойно. Попытки преподавателей и родителей завалить меня дополнительными заданиями отныне пресекала на корню, отказывая всем тем, чьи просьбы казались слишком незначительными и не стоящими моего внимания и драгоценного времени.
По мере того как учебный год близился к концу, задания и теория становились все сложнее. В нашей академии не было системы экзаменов, как в других небольших учебных заведениях типа магических школ. У нас каждое занятие начиналось с повторения предыдущего, а раз в три урока проводились опросы, тесты, контрольные работы. С такой же периодичностью мы сдавали и практические приемы.
