Я настолько погружалась в работу, что творческая жизнь Гийома Аполлинера казалась мне порой куда более реальной и осязаемой, чем моя собственная. Два часа в день я жила его ощущениями, то мучительно осознавая безжалостность вечно ускользающего времени, то переживая боль неразделенной любви или пребывая в душевном аду смятения, воспоминаний и творческого поиска. Я страстно ненавидела врагов поэта, виновных в его неудачах, и превозносила до небес немногочисленных, но преданных друзей. Понятия не имею, что за связь такая образовалась между этим ощущением творческого возбуждения и Артемом, но несколько раз, сидя за компьютером, я вспоминала его. Правда, весьма расплывчатый образ рассудительного Артема был почти невидим на фоне чувственного Гийома Аполлинера. Подсознание играло со мной злую шутку, заменяя воображением реальность, а иногда еще и глумилось, путая и мешая все вокруг. Мысли начинали блуждать между трех сосен. Я уже с трудом могла определиться, кто же для меня важнее: ушедший в мир иной Аполлинер, далекий Артем или вечно отсутствующий Славик. Бред по полной программе. Не свихнуться бы, а то еще дочь как-то воспитывать надо.
Катя, занимавшая все мое жизненное пространство, помимо двух часов, отведенных для диссертации, напротив, делала мир простым и ясным. А чего тут непонятного? Играть с мамой, приседать в кроватке под музыку, петь без слов, ездить на ручках, ходить гулять и купаться – хорошо. Кушать, собирать вещи, садиться на горшок, слушаться взрослых, тепло одеваться – плохо. И самое главное, что нужно было, по ее твердому убеждению, помнить: взрослые существуют для того, чтобы обслуживать младенцев. Все. Точка. Никаких других дел у этих прямоходящих, в особенности у мамы, быть по определению не должно.
Ума не приложу, когда я успела ее так избаловать, но всякий раз, когда я пыталась заняться чем-то посторонним – обедом, стиркой, уборкой, – Катя поднимала такой крик, что весь дом на ушах стоял. Поэтому то время, что она спала, ценилось на вес золота.
Письмо от Артема я обнаружила в своем почтовом ящике случайно – хотела отправить на кафедру статью для университетского сборника. Зашла в Outlook – вообще-то я редко когда заглядывала туда: посланий ждать было не от кого – и увидела одинокое, совсем короткое письмо Артема, сиротливо лежащее в папке «Входящие», судя по дате, уже целых две недели: «Привет, Яна! Как дела? Удалось начать первую главу или хотя бы проработать собранный материал? Жаль, что ты так быстро уехала – было бы здорово снова куда-нибудь вместе сходить. Может, будешь еще раз в Москве в этом году? Жду ответа. Артем».
Прочитав это бесхитростное послание, я не на шутку разволновалась. Было неудобно, что заставила человека так долго ждать ответа, невежливо как-то, да и Артем, весь такой положительный, вдруг ярким образом предстал перед внутренним взором, и все подробности нашей последней встречи вынырнули из глубинных слоев памяти. Не ожидала я, что он мне напишет.
Задумавшись, я теребила мышку и случайно кликнула на папке «Отправленные». Машинально взглянула на экран и похолодела. Оказывается, письмо от меня уже ушло! Получалось, что я ответила Артему сразу же – в тот день, когда написал мне он: «Первая глава? Отойти бы от этих ваших массовых походов в консерваторию. А насчет того, буду ли я в Москве в этом году… как знать… как знать… Много не пишу, времени особо нет, так что – что смогла, то смогла». К горлу подкатил огромный ком, в первую секунду мне показалось, что я просто банально тронулась умом. А память упорно настаивала на своем: этого письма я не писала, да и не могла написать ничего в таком роде. Кто же проверял мою почту? Ответ был настолько прост и очевиден, что я в итоге даже удивилась собственной недогадливости. Славик, кто же еще! С ребенком посидеть лишний раз у него времени нет, а лазить в мой почтовый ящик и хозяйничать там – пожалуйста, сколько угодно. Пальцы забегали по клавиатуре сами собой. Я старалась выражать мысль как можно более вежливо, в то же время официально и изо всех сил сдерживала в себе эмоции, которые готовы были выплеснуться через край. «Привет, Артем! Рада была получить твое письмо. Дела у меня в порядке. Но работы много – так что главы не ожидается еще долго. А вот материала я набрала вполне достаточно для того, чтобы совершенно забыть о мирских утехах и погрузиться в перевод. Насчет повторной поездки в Москву не могу пока сказать ничего определенного. Пиши, как дела. Было очень приятно, что ты обо мне вспомнил. И еще – предыдущее письмо не от меня. Думаю, постарался супруг, так как дочка пока слишком мала (всего лишь семь месяцев) и компьютером не интересуется вовсе. Яна».
Я отправила сообщение, не перечитывая, и начала готовиться к худшему. Вряд ли здравомыслящий молодой человек, каковым и был, вне сомнения, Артем, станет продолжать общение с замужней женщиной, да еще с ребенком. Однако ответ последовал незамедлительно – пока я возилась с отправлением статьи, в моем почтовом ящике снова поселилось «одно непрочитанное сообщение». «Привет, Яна! Это письмо гораздо любезнее, чем первое, прямо настроение поднялось! Действительно, мог бы и сам догадаться, что стиль не твой. В общем, здорово, что написала. Не поверишь, но я как раз вспоминал о тебе. У меня остались очень хорошие впечатления от нашей встречи (надеюсь, ты не сердишься на меня за «прямой» ход?). Мне показалось, что в итоге нам довольно быстро удалось преодолеть коммуникативный барьер, а это обычно происходит очень сложно. Я давно уже понял, что меня сильно утомляет общение с людьми, чьи интересы не выходят за границы «поесть-попить-поспать», так что, надеюсь, общение с тобой, пусть даже дистанционное, будет частым. Твое поведение восхитило меня – ты поступаешь как действительно взрослый, уравновешенный человек. Настоящая студентка (аспирантка), комсомолка, спортсменка, ну, и, естественно, просто очаровательная девушка. Так что я могу только пожалеть, что мы не повидались в Москве еще раз. Пиши. Пока. Артем».
Я оторопело смотрела в монитор и польщенно улыбалась. Артем же понял, что я не свободна, что у меня ребенок. К чему эти трогательные комплименты? И вообще, странно, что я способна внушать кому-то подобные мысли. Неужели я в самом деле могла понравиться ему как интересный собеседник или душевный человек? Удивительно! И… приятно. Господи, как же это приятно – нравиться людям!
С рождением Катерины я уже и не надеялась на появление новых друзей – поставила на себе крест. Кого же может привлечь загруженное проблемами, затравленное существо, да еще и замороченное множеством внутренних переживаний? Только сейчас я осознала невероятное: Артем был не только первым человеком в этой «новой эпохе» моей жизни, который обратил внимание на меня, – он был первым, кого я заметила за последние шестнадцать месяцев. Все это время я упорно тонула в депрессии и не желала ни видеть других людей, ни знать! А уж собственный безразличный супруг и вовсе не вызывал никаких эмоций, кроме раздражения, в потрясенной незапланированной беременностью и сложными родами душе. Да и в организме. Все это время я не испытывала перед близостью с мужем ничего, кроме отвращения и кромешного страха, а потому старательно и успешно избегала исполнения супружеского долга. Как там реализует свои естественные потребности мой дражайший супруг, меня волновало предельно мало. Я не выспрашивала, не допытывалась, не выясняла: сама готова была привести ему кого угодно. Главное, чтобы на меня не претендовал. А он и не претендовал, если честно.
