С Артемом мы решили, что с Катенькой он будет знакомиться постепенно – он встретил нас на вокзале, помог добраться до Сережиного дома и сразу же уехал к себе. Катя с любопытством на него посмотрела, но вопросов задавать не стала.
Каждый день мы встречались где-нибудь в центре и гуляли. Успели сходить в зоопарк, съездили в дельфинарий, в цирк, побывали чуть ли не во всех детских театрах и музеях, несколько раз приезжали в парк Горького. Только после всех этих походов, глядя на довольную мордашку своей дочурки, я начала постепенно избавляться от чувства вины перед ней за то, что была такой плохой мамой, за долгие и мучительные месяцы разлуки. Теперь, когда в моей жизни произошли долгожданные и радостные перемены, я совсем разучилась раздражаться, злиться, кричать. На все детские шалости смотрела с умиленным восторгом и затаенной любовью, хотя порой и хмурила демонстративно брови. Только сейчас я поняла, как важно, чтобы женщина жила в гармонии и любви, – только так она может воспитать счастливых детей. А все неурядицы, душевные драмы матери приводят к страданию ребенка и не лучшим образом влияют на его характер. Я дала себе честное слово впредь подобных вещей избегать. Да и не так уж это сложно, когда любимый человек с тобой рядом, когда он оказался таким заботливым, каким я его, вечно находящегося в конфронтации с самим собой, не слишком хорошо до этого знала. Сложно разобраться в причинах его внезапной решительности: одиночество заело, взросление пришло, книги помогли – для меня это, откровенно говоря, и не важно. Главное, теперь я счастлива рядом с ним. И горжусь нашей опытной и мудрой, претерпевшей все возможные стадии любовью.
Общий язык Артем с Катериной нашли на удивление быстро. Их обоих жутко увлекали детские шалости – на батуте попрыгать, лебедей подразнить, побегать вокруг огромной клетки с жирафом, над клоуном подшутить. Я во всех этих развлечениях участия не принимала – да никто и не приглашал – и послушно бродила за ними, широко улыбаясь. После одной из таких прогулок мы забрели в «Макдоналдс», хотя я была категорически против. Но эти двое сговорились, и бороться с ними не было никаких сил. Когда Катерина чинно откинулась на спинку диванчика, предварительно слопав свой «Хеппи мил», и сделала слишком уж серьезное для ее возраста выражение лица, я внутренне сжалась, предвидя совсем не детские расспросы. Периодически моя дочура ставила своими рассуждениями в тупик даже меня.
– Ты мой втоой папа? – Ничего не скажешь, с места в карьер! У меня аж ладони вспотели от страха, но я не вмешалась. В конце концов, на этот вопрос должен был ответить сам Артем.
– Да, – сказал он вполне уверенно, но покраснев до кончиков ушей.
– Ну вот, тепей ноймайно, – удовлетворенно кивнула Катенька и хитро улыбнулась, – а то втоая мама у меня давно уже есть, а тебя никак не быо.
– Ну, извини, – еще больше смутился Артем. – Я не нарочно.
– Да в куйсе я.
Интересно, от кого она подобным фразочкам научилась?
В середине сентября мы, получив визы, с явным сожалением и в то же время с чувством сказочного предвкушения новой жизни улетели в Лондон. Наверное, мне даже хотелось еще остаться – так хорошо и до умопомрачения счастливо мне не было еще никогда, но Артема ждала работа. Он и на эти-то две недели вырвался с трудом.
До свидания, Москва!
Эпилог
В Кембридже с Катей и Артемом мы живем уже больше шести лет – на мой взгляд, довольно серьезный временной отрезок для проверки чувств на прочность. Теперь, конечно, наши отношения уже вошли в надежную, вполне предсказуемую колею. А вот поначалу все было не так уж гладко: чужая страна, непривычный быт, сложности и даже ссоры. Нельзя сказать, что с Артемом невозможно договориться, но он всегда сложно шел на компромисс. Подстраиваться приходилось мне. Но к этому времени я уже стала взрослая и мудрая – не то что со Славой – и научилась по примеру губернатора Громова правильно расставлять приоритеты. Какой смысл убиваться из-за пустяков? Главное, несмотря ни на что, вопреки всем потерянным надеждам мы были вместе. А если совсем уж откровенно, спасало еще и то, что все наши неурядицы моментально забывались в постели. Так странно, но взаимное сексуальное влечение до сих пор не прошло. Даже теперь, особенно когда Катенька уезжает к моей маме на лето, мы закрываемся в доме и ставим такие эксперименты! И все еще претворяем в жизнь написанные в самом начале нашего романа эротические письма. Иногда мне даже кажется, что стоило бы составить из них пособие для поостывших супругов. Но это так, скорее шутка. Хотя, думаю, сам Аполлинер не пренебрег бы возможностью описать нашу вдохновенную сексуальную жизнь на радость потомкам.
А если бы жил он в наше сумасшедшие время с его многозначительными, заразившими все языки бизнес-словечками, то назвал бы свой монументальный труд примерно так: «Аутсорсинг Любви». То есть, господа, когда у самих сил выдумывать сексуальные приключения уже нет, вот – пожалуйста. Внешний источник всегда к вашим услугам: бери и пользуйся. Да, надо будет и вправду заняться приведением в порядок наших e-mail архивов. Может, когда выйду на пенсию, будет время дополнить, скомпоновать. Приятно, я так думаю, на склоне лет предаться хорошим воспоминаниям.
А если задуматься над всей нашей с Артемом историей, то и ее вполне логично окрестить аутсорсингом чувств: с самого начала наша любовь получала подпитку извне. Аполлинер познакомил нас, обнаружив тайное, сокровенное единство, поддерживал, не давая отчаяться, вдохновлял, вызывая неистовое возбуждение, и всегда оставался незримым третьим. Кто знает, если бы не он, куда бы завела нас судьба! Она коварная дама. Ладно, все это лирика, пора вернуться к прозе нашей кембриджской жизни.
Первые полгода жизни в Кембридже оказались особенно тяжелыми: я никак не могла приноровиться к местным ценам и к новому быту, у меня не было работы, Катя совсем не знала английский – ее нельзя было никуда отдать. Но постепенно мы привыкали к жизни за границей – я научилась экономить, Артем перестал на меня ворчать, Катенька учила язык. Я старательно занималась с ней каждую свободную минуту, а Артем подыскивал семейные пары с детьми Катиного возраста нам в приятели, чтобы дочке, да и мне тоже, было с кем дружить. И практиковаться в общении с native speakers
[11] заодно. Удивительно, но факт: через шесть месяцев жизни в Англии мы с Катей уже разговаривали на английском так, будто он стал вторым родным. Даже произношение было превосходным.
Без работы я просидела до самого Нового года, а потом все волею счастливого случая переменилось. Самое интересное, сказались усилия, предпринятые мною еще в Москве. Я решила, что, раз уж все равно приехала в Кембридж, нужно поучаствовать в конференции, на которую меня приглашали. И именно во время этой конференции, на которую я хотела, но не могла приехать самостоятельно из России из-за денежных затруднений, мне неожиданно и крупно повезло: я познакомилась с профессором Faculty of Classics
[12] Кембриджского университета. Импозантная дама прослушала мой доклад, прониклась его литературной страстью и предложила присоединиться в качестве PostDoc’а к группе исследователей-литературоведов на ее факультете. Сработала-таки моя маниакальная вера в силу науки! Пусть и через долгое время. Радости моей не было границ!
