— Ты будешь ждать меня в своей комнате, — продолжил свои указания аббат Чеппи. — Ты будешь сидеть за столом, а когда я войду, встанешь и сделаешь реверанс.
— Реверанс? — удивилась Саулина.
— Я требую этого не ради своей скромной персоны, — обиделся аббат, — а ради правил хорошего тона, которым ты должна научиться.
Саулину охватило почти неодолимое искушение сбежать. Как прекрасно было благоухающее и свежее дыхание лесов! Но воспоминания о тяжелой руке отца, о драчливых старших братьях, о нищете, царившей в селении, помогли ей удержаться от соблазна. Все-таки занятия с аббатом, обучение чтению и письму, хорошим манерам — это нечто новое, и, если она проявит добрую волю, авось утро пролетит быстро. А после обеда в этот день, как доподлинно было известно Саулине, должно было состояться событие, ради которого она все еще оставалась здесь и терпела все неудобства. Джузеппина сказала ей, что генерал Бонапарт заедет ее проведать, останется на обед и, возможно, задержится.
— Итак, начнем? — предложил аббат, увидев, что ее мысли витают где-то далеко.
— Да, господин учитель, — весело воскликнула Саулина и изобразила неуклюжий реверанс.
7
Саулина питалась в кухне вместе со слугами, но никто не смотрел на нее, как на служанку. Повариха, мажордом, горничные — все были с ней ласковы и заботливы, за столом ей доставалось лучшее место.
Она только что смела с тарелки щедрую порцию рисового плова с мозговой телячьей косточкой и собралась помериться силами с полной миской черешен, когда у входных дверей послышался серебристый звон колокольчика. Сердце подпрыгнуло у нее в груди, дыхание пресеклось, кровь прихлынула к лицу, ставшему вдруг того же цвета, что и черешни.
— Он приехал! — закричала Саулина, вскочив из-за стола, чтобы бежать к двери.
Наконец-то она вновь увидит этого молодого, красивого и сильного человека! Он встал перед ней на колено и подарил табакерку, драгоценный талисман, с которым она никогда не расстанется. И еще — эти его слова: «Саулина Виола, я никогда не забуду твоего имени. Не забуду, как ты рисковала своей жизнью ради спасения моей. Когда тебе понадобится моя помощь, я приду и спасу тебя». Они грели ее душу.
— Он приехал! — повторила Саулина вне себя от радости.
Джаннетта послала ей испепеляющий взгляд. — А ну-ка сядь немедленно, — приказала она.
— Да говорю же тебе, это он! — твердила Саулина. Ей казалось, что надсмотрщица просто обязана ее понять.
— Мне это известно, — процедила служанка.
— Ну так пойдем! — воскликнула Саулина.
— Не тебе принадлежит честь принимать его, — ледяным тоном изрекла Джаннетта, преграждая ей дорогу. — Он будет обедать с синьорой Грассини, и, когда наступит подходящий момент, он сам тебя позовет, если сочтет нужным.
— Ах вот как? — сказала Саулина и молча заняла свое место за столом.
Дом сразу же показался ей холодным и негостеприимным; во взглядах слуг, еще совсем недавно таких приветливых и ласковых, Саулина увидела признаки враждебности. Даже черешни потеряли всю свою привлекательность.
— Что это тебе в голову взбрело? — выбранила ее Джаннетта. — Да кто ты вообще такая? Кем ты себя воображаешь?
— Никем, — буркнула девочка, хотя в душе считала, что для генерала нет никого на свете важнее ее.
— Генерал — не чета нам, — назидательно проговорила Джаннетта.
— Знаю, — вздохнула Саулина.
— Ну и нечего соваться, пока тебя не позвали, если вообще позовут, — неумолимо продолжала служанка.
Саулина сумела подавить слезы, чтобы не доставить удовольствия злобной гонительнице, которой ее горькое разочарование как будто приносило какую-то извращенную радость.
— Могу я по крайней мере уйти в свою комнату? — спросила она.
Вдруг ее позовут в гостиную, а ее на месте не окажется? Ей не хотелось так оплошать в день прихода ее ку-мира.
— В твою комнату? — недоверчиво переспросила Джаннетта. И правда, с чего бы девчонка сегодня такая смиренная?
— Я ведь уже поела, — напомнила Саулина. Она старалась быть тише воды ниже травы, но и это ей не помогло.
— Если хочешь соблюсти хорошие манеры, придется тебе подождать, пока не закончат остальные. Только когда все поедят и встанут из-за стола, — упиваясь своей властью, поучала Джаннетта, — тебе тоже можно будет уйти в свою комнату.
Тем временем лакеи уже проворно натягивали ливреи, готовые в любую минуту броситься прислуживать сиятельному гостю. Вот-вот мог прозвонить колокольчик из гостиной или из столовой. Все были заняты делом. Поэтому Саулине удалось выскользнуть из полуподвальной кухни и подняться на первый этаж.
Однако к тому времени она уже успела передумать и, вместо того чтобы направиться в свою комнату, бросилась прямиком в музыкальный салон, просторный зал с высоким расписным потолком, где главными предметами обстановки были клавесин и фортепьяно. Здесь Джузеппина Грассини выступала перед избранными гостями. Саулина решила наблюдать за дверью, ведущей в малую парчовую гостиную. Там Джузеппина принимала своего высокого визитера. Саулина надеялась, что ее скоро туда позовут.
Она села на низенький стульчик с мягкой спинкой возле одного из окон, выходившего в переулок. Ну почему ее не зовут? До нее доносились какие-то шумы, неизвестно что означавшие, но почему-то вызывавшие у нее отвращение. Какие-то шорохи, вздохи, бессвязный шепот… Замирая от страха быть обнаруженной, она прокралась к дверям парчовой гостиной и прижалась ухом к замочной скважине.
До нее донесся слегка приглушенный серебристый смех Джузеппины, прерывистые вздохи и голос генерала, о чем-то тихо умолявшего на непонятном языке.
Ну почему они ее не приглашают? И почему звуки, доносящиеся из-за дверей, вселяют в нее такую тревогу? Ей хотелось снова повидать генерала, потому что если и жило в ее маленькой душе чувство, похожее на любовь, оно предназначалось генералу Бонапарту, красивому, могущественному и доброму, обещавшему ей помощь и защиту. Она стала жертвой первой влюбленности, самозабвенной и страстной, поэтому вздохи, доносившиеся из-за двери, вызвали у нее раздирающую душу ревность, хотя их значения она не понимала.
Ну почему, почему они ее не приглашают? Почему он не скажет своим красивым, звучным голосом: «Я хочу видеть Саулину»?
Она ощупала пояс платья. Табакерка была там, зашитая в подкладку. Эта драгоценность воплощала в себе все то, что происходило на площади в Корте-Реджине на глазах у всей деревни. Все восхищались ею, все ее уважали, потому что она спасла жизнь Наполеону Бонапарту. Неужели он мог забыть свое торжественное обещание?
Точно молния, ударившая и осветившая всю ее юную и краткую жизнь, появился этот добрый военный. Он вел войска на покорение всего мира — и он же преклонил перед ней колени, заронив в ее душу глубокое и невыразимое чувство, он заставил ее ощутить пустоту, которую только он один и мог бы заполнить, если бы снова взял ее руки в свои, как в тот памятный день в Корте-Ред-жине.
