— Муж писал, что вы собираетесь в самом скором времени вернуться в Милан, — начала Жозефина. — Надеюсь, мне выпадет счастье слушать вас и любоваться вами на сцене великого театра.
— Я уезжаю прямо сегодня, гражданка Бонапарт. На будущей неделе вновь выйду на сцену.
У креолки вертелось на языке множество вопросов по поводу Милана, а певица жаждала расспросить ее о Париже. Они беседовали, время летело незаметно, и, когда взволнованный слуга прервал их разговор, им показалось, что прошло всего несколько минут.
— Генерал Бонапарт, — объявил он, едва отдышавшись.
— Я просто в отчаянии, — заторопилась певица, — у меня и в мыслях не было мешать вашей встрече.
— Вы можете остаться, моя дорогая.
— Мне было бы неловко, — извинилась Грассини и, повернувшись, чтобы уйти, лицом к лицу столкнулась с Наполеоном. При этом она оцарапала себе щеку веером, который держала в руке.
— Я думал, вы в Милане, — холодно и отчужденно заметил Бонапарт.
На бархатистой щечке Джузеппины Грассини проступила алая полоска.
— Да разве вы не видите, что бедняжка поранилась из-за вашей неуклюжести! — набросилась на него Жозефина, даже не поздоровавшись.
— Я сожалею, — вот и все, что он сказал.
— Ничего страшного не случилось, — попыталась сгладить происшествие Грассини, поднося пальцы к щеке.
— Вот, дорогая, держите, — Жозефина протянула певице батистовый платочек.
— Благодарю вас, не стоит беспокоиться, это пустяк, — Джузеппина приложила платочек к царапине.
— Гостиная не должна становиться полем битвы, — сказала француженка, когда Джузеппина вернула ей платок, еще раз поблагодарив за любезность. Пряча его в ридикюль, Жозефина вдруг наткнулась на табакерку, о которой за разговором совершенно забыла.
— Ты чем-то встревожена? — спросил Наполеон, увидев, как изменилось выражение ее лица.
Он смотрел только на жену, другой женщины как будто не существовало на свете.
— У меня для вас сюрприз, mon général
[17].
Легкая улыбка тронула губы Наполеона.
— Я польщен таким вниманием, — поклонился он, хотя на самом деле терпеть не мог сюрпризов: ведь далеко не все из них, увы, оказывались приятными.
— Погодите, вы же еще ничего не видели. Вот! — воскликнула Жозефина, протягивая ему на ладони табакерку.
— Моя табакерка! — ахнул потрясенный Наполеон, переводя взгляд с жены на Джузеппину Грассини и обратно.
— Я нашла ее для тебя! — с гордостью объявила Жозефина.
Перед мысленным взором Наполеона вновь всплыло прелестное личико Саулины, с простодушной улыбкой протягивающей ему ожерелье из зеленых ящерок.
Певица тоже не сводила глаз с табакерки и уже готова была расплакаться при мысли о девочке, ставшей жертвой ее ветрености и тщеславия.
От Жозефины не укрылся этот обмен взглядами между мужем и актрисой. Очевидно, за банальной пропажей и чудесным обнаружением табакерки крылась какая-то из ряда вон выходящая история. Но Жозефина была слишком умна и не стала устраивать сцену: это могло бы обернуться против нее. Лучше все разузнать потихоньку, и тогда в нужный момент у нее будет туз в рукаве.
— Где ты ее нашла? — спросил генерал.
— Мне ее подарили.
— Кто?
— Прекрасная Джорджиана Формиджине.
— А она-то откуда ее взяла?
— Да мне и в голову не пришло спросить. Я не интересовалась подробностями. Разве это важно? — насмешливо спросила Жозефина.
— Важно то, что табакерка нашлась, — отрезал Наполеон.
Джузеппине Грассини очень хотелось расспросить жену Бонапарта. Появилась надежда что-нибудь узнать о Саулине. Но ясно, раз уж сам генерал не упомянул о ней, значит, Джузеппине нечего об этом и думать. Но почему этот решительный человек скрывает столь невинную деталь от своей жены?
— Это верно, — согласилась Жозефина, — важно то, что табакерка нашлась. А еще важнее, — улыбнулась она, — что мой свадебный подарок вернулся к тебе.
Так вот почему он не признался жене, что отдал этот драгоценный подарок маленькой Саулине! Слишком многое пришлось бы объяснять, он этого терпеть не мог.
Наполеон повернулся к Джузеппине.
— Желаю вам счастливого пути, — произнес он.
— Спасибо, генерал, — сказала певица, стараясь ничем не выдать своего разочарования оттого, что ее выставляют за дверь.
Бонапарт взял ее руку и крепко прижал к губам.
— Простите меня, — прошептал он. — Как видите, у меня множество других забот. Но вы не бросайте поиски своей подопечной. — Он поднял на нее взгляд своих холодных и властных серо-голубых глаз. — Если понадобится, смело ссылайтесь на меня.
Так, в свойственной ему грубоватой манере, Наполеон дал понять, что он не забыл о Саулине.
42
— Ты еще не встала? — спросила Юстиция, входя в спальню.
— Нет, — ответила девочка еле слышным шепотом.
Слепая старушка провела своей легкой, как птичья лапка, рукой по лицу Саулины и не нашла на нем обычной улыбки.
— Что с тобой случилось? — встревожилась она. — Ты что, заболела?
Девочка разрыдалась в голос.
— Мне страшно, — сказала она.
— Нечего бояться. Ты здесь в полной безопасности.
— Да я не об этом, — пролепетала Саулина, давясь слезами.
— А о чем?
— Я не могу тебе сказать. Я никому не могу сказать.
Саулина продолжала заливаться таким отчаянным плачем, что Юстиция не на шутку встревожилась. Она вышла из комнаты и кликнула Бернардино:
— Поди скажи хозяину, чтобы шел сюда. Саулине нужна помощь.
— Уж я-то знаю, как с ней справиться, — проворчал слуга, чье терпение не раз подвергалось суровому испытанию из-за упрямства юной гостьи.
— Знаю я, что у тебя на уме, — неодобрительно заметила старуха.
— А что? Всыпать ей горячих по мягкому месту. Лучшее лекарство, — не выдержал он.
— Ступай, ступай, — добродушно прогнала его Юстиция.
И он отправился на поиски Рибальдо.
* * *
Рибальдо больше не показывался в убежище после той ночи, когда Джобатта, мальчик с конюшни виллы Альбериги, принес ему весть о смерти Дамианы. Три дня он провел в гостинице Лорето. В безысходном и мрачном отчаянии он так и не переоделся, деля время между сном и безнадежными размышлениями. Сил его хватало лишь на то, чтобы отбивать атаки синьоры Эммы, не желавшей смириться с тем, что ее любимый постоялец в течение трех дней не прикасается к пище.
