— Ты просто невнимательная и не разбираешься. Наши так сразу вычисляют. Но здесь им все равно, и я уже научилась поворачивать любое обстоятельство в свою пользу.
— Вот это я сразу заметила, — пробормотала Ольга.
Лару это рассмешило.
— Ты сильная, — тихо сказала Ольга. — Мне бы твою силу.
— А с чем тебе бороться? Разве с внутренними демонами, которых ты сама и породила.
— Может быть, может быть…
Ольга задумчиво разглядывала копошение муравьев на земле.
— Ты вот говоришь, зря о матери рассказала. Ты ее уже оправдываешь, не так ли? Вдали заскучала и уже все видишь в ином свете?
— Нет. Но у нее тоже могли быть свои демоны, как ты выражаешься.
Теперь они обе молчали. Ольга не смотрела ей в глаза. Она знала, что, когда Лара вспоминала о своем детстве, глаза ее становились злыми, наполнялись болью и ненавистью. И эта боль с ненавистью словно в очередной раз хлестали Ольгу свистящим хлыстом, напоминая о Рите. Действительно, откуда ей знать, как принимали темнокожую девочку в российской школе? В детдоме? Дружили с ней или дразнили, унижали и издевались? Дети жестоки. Дети страдающие, как в детдоме, еще более жестоки. Вполне возможно, что Рита настрадалась, как и Лара. Два полярных мира, отражение наоборот, инверсия цвета и жизней. А может… А может, и нет. Где сейчас Рита? Вероятность, что она намного ближе, чем можно себе представить, настолько мала, что просто невозможна. Но ведь существует. И что же делать…
Она подняла глаза. Лара пристально смотрела на нее. Чего-то ждала. Изучала.
— Ты не виновата, — произнесла она тихо.
— В чем?
— Ни в чем. Ни в чем не виновата.
— Я не понимаю.
— Я тебе совсем голову заморочила своими проблемами. У нас целых полвоскресенья впереди, что предлагаешь делать? Может, поедем к морю? Или к реке?
Ольге потребовалось какое-то время, чтобы собраться с мыслями и переключиться на новую волну.
— Давай поедем к гриотам.
— Ой, только не это! Ты опять за свое?
— Ну поехали? Чего ты боишься? Давай на часок, у них там так хорошо, поболтаем. Я собиралась кое-какие пожертвования для их школы передать, от себя лично, как раз и передам.
Лара махнула рукой. Не хочешь к морю, поехали к гриотам. Только на этот раз она от всяких марабу будет подальше держаться. Ольга просияла.
— Позвоню водителю, спрошу, заправлена ли машина. Ах ты господи, батарейка села. Дай твой.
Ольга с ходу стала выяснять у водителя про дизель, а когда остановилась, поняла, что тот принял ее за Лару.
— Нет, это Ольга Панова. Но поедем мы с доктором Виерой. Представляешь, — обернулась она к Ларе, — из-за твоего номера он решил, что это ты звонишь.
Лара пожала плечами.
— А ты не замечала, что наши голоса чем-то похожи? Медсестры часто говорят, что, если бы не разный акцент, они бы вообще запутались.
Ольга нахмурилась, пытаясь мысленно сравнить голоса. Но Лара настолько сильно отличалась от нее внешне, что визуальный образ напрочь перечеркивал любую возможность признания похожести голосов. «Наши голоса чем-то похожи…» «Мама, у нее твой голос…» Чепуха. Бред. Поехали к гриотам.
Гриоты их встретили благодушно. Деньги и мешок риса, привезенный Ольгой, раскрыли перед ними все двери, и Онсумана, их постоянный гид, настойчиво приглашал их зайти и присоединиться к их трапезе.
— Онсумана, — улучила момент Ольга, — тогда, когда я потеряла сознание, у вас был гость, йоруба, тот, что про Оришу мне говорил.
— Огужога? Он не гость, он один из наших учителей. Просто часто путешествует и не всегда бывает здесь. Он ведь из Нигерии родом.
— Сейчас он здесь?
— Да.
— Я хотела бы спросить у него кое-что, можно?
— Думаю, да. Если он не против.
— Мне нужен переводчик.
— Хорошо, я помогу.
— Он говорит на волофе или мандинке? — спросила Лара.
— Для него родные языки ибо и фула. Мы с ним общаемся на фула.
— Тогда нужен переводчик, фула я совсем не знаю, тем более ибо.
— Подождите здесь.
Минут через пять он появился с тем самым стариком, одетым, как и в тот день, в длинное белоснежное одеяние. Огужога спокойно уселся перед женщинами, поклонился и задал вопрос.
— Он спрашивает, — перевел Онсумана, — как вы себя чувствуете?
— Прекрасно. Я, собственно, хотела сказать спасибо за советы, что он дал мне в прошлый раз.
Старик улыбнулся и покачал головой.
— Он говорит, что благодарить не за что. Он видит, что ваш Ориша окреп, хотя вы сами все еще мечетесь в поисках истины.
— Я об этом и хотела спросить — в правильном ли направлении я двигаюсь?
— Он говорит, этого никто не может сказать. Это только вы знаете. Но Ориша крепнет, а это хороший знак.
Старик помолчал, а потом что-то сказал чуть более энергично.
— Он говорит, что покровительница женщин Ошун злится на вас.
— Почему?
— Он не знает.
Внезапно старик закрыл глаза, а потом, когда открыл их, пристально посмотрел на Лару.
— Он просит вас обеих остаться сегодня.
— Зачем? — Лара напряглась. — Это не входило в наши планы.
— Я сам не понимаю. Он хочет, чтобы вы поужинали с нами, сегодня будет играть один очень искусный гриот, обучившийся музыке йоруба, вам понравится. Это несколько иная музыка, он считает, вам следует ее послушать.
— Но нам надо возвращаться в Маракунду, — возразила Лара.
— Лара, давай останемся, — попросила Ольга, — ехать-то близко! Просто послушаем, интересно же.
— А тебе это зачем? Опять хочешь пуститься в пляс и сознание потерять?
— Я прекрасно чувствовала себя после того танца, словно в меня впрыснули энергию. Ну, пожалуйста, давай останемся.
— Дурацкая затея. Я в ритуалах не участвую. Что ты придумываешь приключения под вечер?
— Я именно за этим сюда и пришла. Я хочу еще раз прочувствовать то, что ощутила тогда.
— Ну еще на прием к марабу запишись. Приехали.
— Ну что тебе стоит? Если не хочешь, езжай домой, я сама потом доберусь.
— Ага, как доберешься, вот что меня интересует. Опять в бессознательном состоянии?
Лара ворчала, но пришлось согласиться. Оставлять Ольгу одну она не рискнула. От этих людей веяло опасностью. Она не понимала почему. Привычка не открывать свою изнанку людям многие годы сделала ее осторожной по отношению к тем, кто мог проникнуть за занавесь ее внутреннего мира. Она не верила в африканскую магию, но встреча с марабу в прошлый ее приезд потрясла ее. Слова запали в душу, и она до ужаса боялась, что и сейчас кто-нибудь скажет что-то подобное. Только на этот раз сделают это более откровенно, доведут до посторонних ушей. Она боялась. Огужога хотел именно ее присутствия, это было бесспорно и ощущалось кожей так же отчетливо, как и прохладный ветер-сквозняк. Между ними существовала связь, но почему?
