Держа мужчину на прицеле, она другой рукой сорвала с шеи неподвижной женщины крест и уже потянулась было к серьгам. Дети подняли крик, мужчина громко призывал Господа на помощь, но маркитантку было не унять.
— Взгляните, лейтенант! — крикнула Лидия. — Ваша армия сейчас утратит право зваться армией рыцарей, потому что в ее ряды затесалась эта… эта вязальщица!
[15]
Веселое лицо лейтенанта омрачилось, и Лидия поняла, что невольно попала в «яблочко», нашла самое верное слово. Не все, ох, далеко не все солдаты Наполеона были одержимы идеями libertе, еgalitе и fraternitе, не все радовались ниспровержению вековых устоев! У многих остались очень серьезные счета, которые они до сих пор не смогли предъявить так называемым друзьям народа. Очень может быть, что кто-то из семьи лейтенанта сложил голову на эшафоте под восторженный рев вязальщиц, именно поэтому он и вспыхнул, как порох.
— Дьявольщина! — воскликнул француз.
С силой поворотив коня, он в одно мгновение очутился около Флоранс и, схватив ее за волосы, буквально вышвырнул из телеги.
— Да простит меня Бог за то, что я ударил женщину! — крикнул он яростно. — Но ты не женщина, а злобная фурия! Пошла вон отсюда, вязальщица!
Флоранс беспомощно возилась в пыли, и почему-то никто из «галантных» французских солдат не помог ей подняться, а когда она наконец встала на четвереньки и принялась поливать лейтенанта отборной бранью, солдаты стащили ее с дороги и прикладами прогнали в кусты. Похоже, она крепко осточертела им своей алчностью и отнюдь не женской жестокостью!
Впрочем, Лидия могла наблюдать развитие этой ситуации лишь краем глаза. Как только лейтенант обратил свое разъяренное внимание на маркитантку, она так и пихнула в бок возницу:
— Вперед, Степаныч! Скорей!
Тот взмахнул кнутом, и две лошадки, запряженные в телегу, взяли с места так резво, что бледная девушка чуть не свалилась с облучка. Лидия еле успела схватить ее за руку и помогла удержаться.
— Спасибо! — пробормотала девушка, стискивая ее пальцы своими тоненькими, ледяными от волнения пальчиками. — Вы спасли нас всех! Как вы там оказались?
— Вчера забрела на ваш двор совершенно без сил, наткнулась на эту телегу и залезла туда, чтобы ночь скоротать, — честно призналась Лидия. — Неужели вы не заметили меня, когда отправлялись в путь?
— Мне и в голову не пришло, что там, под этими пуховиками, кто-то может прятаться, — улыбнулась девушка. — Было еще темно. Мы ведь собирались выехать с вечера, но тут случилось нечто… Нам понадобилось срочно вызывать врача… — И она осеклась, уставившись на руку Лидии, которую все еще сжимала своей рукой: — Это кольцо… Откуда у вас это кольцо?!
А, diablerie, как, несомненно, выразился бы французский офицер с зелеными глазами! Лидия же совершенно забыла…
Взгляд девушки был устремлен на кольцо, и Лидия тоже внимательнее посмотрела на свой палец. Простенький перстенек, серебряный, о пяти ставешках, отнюдь не драгоценных брильянтах-изумрудах, а попроще, хотя и очень красивых: какой-то синий камень с причудливым зеленоватым отливом, напоминающим о павлиньем пере, его названия Лидия не знала, рядом вроде авантюрин с его характерным красновато-бурым цветом и золотистыми искорками, красный коралл, потом камень дымчато-розовый, тоже неведомый, и, наконец, янтарь — лимонно-желтый, с глубоко запрятанной черной точечкой-пылинкой.
— Это кольцо Алексея! — прошептала девушка.
«Алексей… — словно эхом отозвалось в самом сердце Лидии. — Значит, его зовут Алексей!»
Ее пробрала дрожь при воспоминании о том, как она только что целовалась с этим самым Алексеем… Однако Лидия в своей уединенной, замкнутой жизни привыкла обуздывать свои сердечные порывы, и эта привычка пришла ей на помощь сейчас.
— Я нашла его… в телеге, — брякнула она первое, что пришло на ум. И тут же чуть ли не зубами скрипнула от глупости этих слов: да ведь это то же самое, что найти иголку в стоге сена! — И надела, чтобы не потерялось.
Девушка, кажется, поверила:
— Наверное, колечко с его пальца соскользнуло. Он будет горевать, если оно потеряется!
Надевая перстенек на палец Лидии, Алексей шептал что-то о вечной верности. Ох, кажется, он сам не понимал, что делает, всеми его поступками руководил горячечный бред. Нельзя это всерьез принимать. Нельзя! Даже если очень хочется…
Лидия поспешно сняла кольцо:
— Возьмите его. Я не знала, чье оно. Надела, чтобы не затерялось. Возьмите и верните Алексею.
Девушка схватила кольцо, на мгновение прижала к губам и принялась стягивать с телеги попону.
— Вы с ума сошли! — остановила ее Лидия. — Надо отъехать подальше. А вдруг этот лейтенант решит вернуться?!
— И то, барышня! — поддержал возница. — Видать, мамзель-то Жюли ему сильно по нраву пришлась, — он лукаво посмотрел на Лидию. — Очень даже просто может захотеть воротиться. Давайте-ка лучше погонять, а Алексея Васильевича досмотрим после.
Девушка зажмурилась, с трудом сдерживая страх и слезы, прижала руки к груди. У нее было бледное, усталое лицо с неправильными, но милыми чертами. Однако вовсе не лицо привлекало в ней, а ощущение невероятной доброты, которое так и сквозило в каждом ее взгляде, в выражении лица, в каждом движении. Может быть, личико ее не блистало красотой и не было в ней той изюминки, которая, по мнению бабушки Лидии, истинно делает женщину женщиной, однако рядом с ней невольно охватывало чувство покоя и надежности.
— Успокойтесь, — ласково сказала ей Лидия. — По-моему, Алексей Васильевич неплохо себя чувствует.
Двусмысленность этой простой фразы заставила ее даже зубами скрипнуть, однако девушка настороженно поглядела на нее своими большими светло-карими глазами:
— Откуда вы знаете?
Она чувствовала что-то неладное, конечно, однако ей и в голову не могло прийти, что происходило на самом деле…
Вот и слава богу!
— Я слышала его спокойное дыхание, — соврала Лидия. — Он крепко спит, по-моему. Даже если он и болен…
— Он не болен, а ранен, — перебила девушка. — Нынче ночью ему сделали операцию — извлекли пулю из простреленного плеча, потому что начиналось уже воспаление. Ему нужен полный покой, но мы должны были уехать… Я так боялась, что наш дом привлечет внимание неприятеля, который грабит всюду и везде… И теперь я даже посмотреть на Алексея не могу!
