– Ну что? – воскликнул он, испугавшись ее молчания. – Я думал, ты обрадуешься. Ты требовала, чтобы я послал гонца к твоему кузену, с того самого дня…
– Обрадуюсь? Когда вернусь опозоренной и буду знать, что твоя месть свершилась?
Ивейна говорила тихо, но Рорик слышал дрожь в ее голосе, видел мертвенную бледность ее лица. Он не мог сделать этого. Даже поклявшись держаться от нее подальше, он не мог ей солгать.
– Ивейна, я никогда не использовал женщин для мести. Пожалуйста, поверь мне.
Она смотрела на него темными, бездонными глазами.
– Ты на корабле расспрашивал меня о моих родственниках. Ты узнал королевское знамя в Селси.
– Да, но к мести это не имеет никакого отношения. Ты не виновата в смерти Ситрика. К тому же, как только ты выздоровела, и я узнал…
Рорик умолк и отвернулся. Что узнал? – безмолвно спрашивала Ивейна. – Что ты хотел меня? А сейчас хочешь?
– Тогда зачем везти меня в Англию? – прошептала она.
– Я не собираюсь повторять ошибки моего отца.
Девушка вздрогнула, как от пощечины.
– Конечно. Ты хочешь, чтобы в твоих детях было больше норвежской крови, чем английской. Я прекрасно тебя понимаю.
– Сомневаюсь, – прорычал Рорик, повернувшись к ней. А затем застыл, и в его глазах вспыхнуло какое-то непонятное чувство. – Ты могла забеременеть. Ты ведь скажешь мне, если узнаешь, да, Ивейна?
Это скорее походило на приказ, чем на просьбу, но девушка кивнула, зная, что никогда не воспользуется ребенком, чтобы привязать к себе Рорика.
Но было что-то странное в его голосе, в его напряженной позе. Надежда?
Нет, – подумала Ивейна, когда Рорик отвернулся и начал расстегивать пояс. – Он как будто боится надеяться. Значит ли это, что он хочет ребенка? Нашего ребенка? Но зачем тогда везти меня к Эдуарду?
Неожиданно она догадалась, и ее сердце чуть не лопнуло от отчаяния. Тьма окутала ее мир, оставив лишь тонкую полоску света, и в этом свете серебряным пламенем горело одно-единственное слово.
Выкуп.
Да, – думала девушка, зажмурившись от невыносимой боли. – Рорик изгнан из родного дома; ему нужны деньги, чтобы начать новую жизнь. Все просто и понятно. И никто его не осудит.
Господи, она не может думать об этом. Не может задать вопрос. Ответ «да» ее убьет. Но если она не заговорит, если не разожмет когти, сдавившие ее сердце, то наверняка сломается, расплачется, бросится на него с кулаками. Или того хуже – попросит не расставаться с ней.
– Торольв рассказал тебе про Ингрид? – с судорожным вздохом спросила она. – Про Торкеля?
– Да. – Рорик нахмурился. – И о твоих подозрениях тоже, но или Гуннхильд и Оттар способны находиться в двух местах одновременно, или Ингрид всего-навсего поскользнулась, когда набирала воду.
Ивейна покачала головой.
– Ингрид не ходила за водой. Ей было не по силам носить через луг тяжелые ведра.
– Значит, пошла прогуляться и оступилась.
Теперь уже нахмурилась Ивейна.
– Ингрид была слишком дряхлой, чтобы ходить на прогулки. Почему ты меня не слушаешь? Пойди отыщи Торкеля и…
– Проклятье! Зачем? – неожиданно крикнул он.
– Потому что твой отец был человеком чести, – закричала Ивейна в ответ, и пламя ее гнева оказалось сильнее, чем боль.
– Ты так хорошо его знаешь? После целого дня знакомства?
– Я знаю достаточно, и хотела бы узнать больше. Если ты не собираешься искать Торкеля, я выясню, где он живет, и пойду к нему сама.
– Не глупи, – сказал Рорик.
– А разве не глупо закрывать глаза на то, что случилось с Ингрид? Я не могу, Рорик. Я… – Она умолкла; ее голос сорвался. Причина заключалась не только в смерти Ингрид. Ее терзали самые противоречивые чувства; ужас от мысли, что она больше не нужна Рорику, смешивался с болью, любовью и яростью из-за того, что он не понимает этого, не видит ее внутреннюю борьбу.
– Ивейна… – Он шагнул к ней, затем остановился и присел на краешек кровати в двух шагах от нее. – Какая разница, все рассказала Ингрид или не все?
– Значит, это важно, если ее убили.
– Ты действительно в это веришь?
– Да. Я должна выяснить, Рорик. Я чувствую себя виноватой. Если бы я сразу прислушалась к ее словам, она могла бы остаться в живых.
– Не думай об этом, – сказал Рорик и с горечью рассмеялся. – Ты же не знала, какую неразбериху оставил после себя мой отец.
Боль в его голосе сгладила обиду Ивейны. Он все потерял, – напомнила она себе. Не раздумывая, девушка протянула руку и погладила его ладонь.
– Рорик, твой отец тебя не предавал. Я это знаю.
Он вскочил с кровати, словно выпущенный из катапульты снаряд.
– Это мы еще посмотрим, – рявкнул он, схватившись за дверной засов. – Но я не успокоюсь, пока все не выясню. Если хочешь расспросить Торкеля, раздевайся и лезь под одеяло. Дорога будет долгой. Тебе нужно выспаться.
– Спасибо за любезное предложение, – закричала Ивейна. – Господи! Я же для тебя это делаю…
Но продолжить она не смогла, не смогла солгать ему. Да, она делала это для Рорика, но и для себя тоже.
– Ивейна… – Рорик застыл в удивлении, и неожиданно девушка поняла, что по ее лицу текут слезы. Он протянул руку, прикоснулся к ее щеке…
– Оставь меня в покое, – заорала она, оттолкнув руку Рорика и вскарабкавшись на кровать, подальше от него. – Мне не нужна твоя жалость. Как только мы найдем Торкеля, можешь отвезти меня в Англию и избавиться от меня. Я буду только рада. Рада, ты слышишь! И надеюсь…
– Отлично! – взревел он. – Ты не могла высказаться яснее.
Рорик распахнул дверь, но затем повернулся, чтобы забрать свой пояс.
– Прошлой ночью ты не возражала против моих прикосновений, – заявил он. – Но ты ведь тогда не знала, что я сын рабыни.
– Дурак! – Ивейна вскочила на ноги, возмущенная несправедливостью его упрека. – Даже будь ты сыном короля, все равно останешься тупоголовым варваром, который не видит дальше собственного носа.
– Вот и прекрасно, – ответил ей Рорик. – Отныне можешь считать себя свободной. Я тебя больше не потревожу.
Дверь захлопнулась с такой силой, что грохот прокатился по всему дому.
Они отплыли с рассветом на маленькой лодке, и только плеск воды под веслами нарушал тишину. Да и он оборвался, когда солнце поднялось выше, и Рорик перестал грести, намереваясь съесть свой нехитрый завтрак.
Ни на миг не забывая о жестоких словах, которыми они обменялись прошлой ночью, Ивейна огляделась по сторонам. Их окружали горы. Фиорд становился все уже, пока по обоим его берегам не выросли скалистые утесы, стремящиеся к самому небу. В окружении увенчанных снегом вершин девушка чувствовала себя пленницей суровой красоты гор.
