— Я признательна за все. Я недостаточно тебя поблагодарила…
— Я не благодарности хочу!
Прошло несколько секунд, прежде чем Кэтрин решилась произнести:
— Прости меня.
— Простить? — непонимающе спросил он. — За что?
— Прости, что не могу дать тебе то, чего ты хочешь, прости за то, что мне просто нечего тебе дать.
Прошло несколько долгих минут, прежде чем он заговорил, и ей поначалу показалось, что он смирился с поражением. Но Джонатан просто искал причину.
— Если это из-за нашего с бабушкой образа жизни, то мы можем все изменить. Я знаю, что ты привыкла к чему-то другому.
— Нет-нет. Дело не в этом, Джонатан, поверь мне, не в этом. Ты, должно быть, понял, что я была замужем.
— Я… видел кольцо. — Он замолчал. — Но только покойник позволил бы тебе уйти.
Кэтрин почувствовала, как к глазам подступили слезы от этого простого признания, и в памяти пронеслось воспоминание о другом времени, другом мужчине. «Я никогда не позволю тебе уйти», — прошептал ей тогда Рафаэль. Слова, пустые слова.
— Мой муж очень даже жив, — сухо бросила она. — Мы… У нас были разногласия.
— Ты уверена, что дело только в этом?
Кэтрин кивнула. Зачем утомлять его рассказом? Будет лучше, в конце концов, если она не даст ему ни малейшего повода для надежды.
— Значит, он тебе безразличен.
— Почему ты так решил? — спросила она, резко повернувшись.
— Если бы он был тебе небезразличен, то ты попыталась бы скорее вернуться к нему.
Это было неоспоримой правдой, и она не стала возражать, молча глядя на реку.
— Прости меня, Джонатан, — сказала она мягко, но равнодушно. — Однако я не обязана все тебе объяснять.
— А тебе не кажется, что ты в долгу передо мной?
— Значит, дошло до этого? Долг?
Он резко отошел от стены.
— Нет. Забудь, что я сказал. Все забудь.
— Джонатан, не злись, — сказала она, когда он бросился прочь от нее. — Мне здесь не место, пойми.
— Думаешь, я не знаю, — пробормотал он хриплым голосом. — Думаешь, я не знал все это время?
Он ушел, так громко ступая, что мост начал раскачиваться и в воду посыпались щепки. Опустив плечи и засунув руки глубоко в карманы, он побрел по тропинке. Кэтрин наблюдала за ним, пока юноша не скрылся из виду в тени леса.
Натчез-под-Холмом оказался районом с разбросанными тут и там брезентовыми хибарками, похожими на лачуги, и некрашеными зданиями, который пересекали грязные, изрезанные колеями улицы. Вонь там смешивалась со звуками скрипки, арфы и аккордеона, смехом и криками, драками и шумными ссорами. Над этой грязью на просторных, обдуваемых ветром высотах Натчеза-на-Скале возвышались кирпичные дома важных господ, с колоннами и арками, похожие на виллы древнеримских патрициев. Жители города часто прогуливались вечером мимо развалин старого форта Панмур, вдоль края скалы и через Зеленый Поселок. С этого прекрасного места они могли разглядеть плебеев, развлекающихся внизу в своей известной в округе манере — убивая, калеча, воруя и грабя.
Джонатан, прекрасно понимая, что происходит в городе, попросил разрешения пришвартоваться к низкому причалу, располагавшемуся дальше по течению от Натчеза. Как только он находил покупателя, то привозил товар в город, но до этого времени неохотно общался с жителями Натчеза-под-Холмом, опасаясь, что те примутся уговаривать его выпить хлебной водки.
Поездка вверх по течению оказалась ничем не примечательной. Тетушка Эм долго выбирала килевую лодку, которая могла бы взять на буксир их плоскодонку. Она знала многих из тех, кто регулярно здесь плавал, но доверяла только некоторым. Судно, которое она выбрала, принадлежало супружеской чете — мужчине и его жене, крупной женщине по имени Энни, которая не только одевалась как мужчина, но и обладала такими же мускулами. Несколько членов экипажа были их сыновьями, а дочь работала поваром. Это были крупные энергичные люди с отличным чувством юмора и таким же отличным аппетитом. Казалось, что во время путешествия компания была для них не менее важна, чем приготовленная Эм еда, которой она частично расплачивалась за их услуги. Оставшуюся часть платил Джонатан, толкая плечом длинный шест. К тому времени, как они прибыли в пункт назначения, у Кэтрин сложилось впечатление, что дочь владельцев килевой лодки была бы весьма рада, если бы они постоянно плавали с ними туда-сюда даже бесплатно, лишь бы видеть Джонатана. И внук тетушки Эм, хоть и не слишком плененный, казалось, поддавался на ее легкую, если не сказать нежную, лесть, когда она от души наполняла его тарелку.
Помогая тетушке Эм разбивать шатер на месте их временного лагеря, Кэтрин не могла не улыбнуться, подумав, что сказала бы мама, если бы увидела ее сейчас. Или Рафаэль? Рафаэль, не желавший, чтобы она помогала слугам шить одежду. Однако у него были свои причины хотеть, чтобы она всегда была свежей и отдохнувшей…
Слегка вздрогнув, она постаралась сосредоточиться на завершении приготовлений их временного жилища. Наверное, она была испорченной, если считала такие мысли все более приятными. Как рассмеялся бы ее муж, если бы узнал, что самое яркое воспоминание о нем было лишено жестокости, за которую она всегда его осуждала, и исполнено нежности.
Джонатан оставил им свой мушкет и пешком пошел договариваться о продаже наливки. Кэтрин могла бы пойти с ним, но предпочла остаться с тетушкой Эм. Она не питала иллюзий, что сможет оказать существенную помощь в защите их имущества. По правде говоря, пожилая женщина, скорее всего, будет вынуждена защищать и Кэтрин, и свою наливку, если их увидят, но она все равно не хотела оставлять ее одну.
Они прервали работу в полдень, чтобы выпить по чашке кофе с кусочком оленины и холодным бисквитом. После чего тетушка Эм вытащила коробку с нюхательным табаком и взяла небольшую щепотку.
— Отвратительная привычка, — прокомментировала она. — Не знаю, почему я это делаю.
— Это никому не вредит, — мягко заметила Кэтрин, глядя на осадок на дне своей чашки.
— Но и никому не помогает, — бросила старушка и вздохнула. — Знаешь, я ведь не хотела тебя обидеть. Теперь меня мучает совесть. Я все время думаю о тебе, детка. И переживаю.
Кэтрин подняла глаза.
— Не нужно.
— Нужно. Я старая эгоистка, заботящаяся о своем внуке и забывающая обо всем остальном. Я была жестока с тобой и признаю это.
— Ерунда.
— Нет. Видишь ли, все дело в Джонатане. Он молодой, его легко обидеть. Пока еще он не сильно привязался к тебе, но со временем это наверняка произойдет. А я же понимаю, что ты как сладкая груша на верхушке дерева — ему не достать.
— О нет… это…
— Видишь? Ты не можешь отрицать. Даже если бы это было не так, мне это не понравилось бы. Ты совершенно другая. Я уже наблюдала, чем все закончилось у моего сына, и не могу допустить, чтобы это произошло снова. Два человека, притворяющиеся, что кроме любви ничего не имеет значения. Я знаю, к какой трагедии в конце концов это может привести. Повторяю: я не могу этого допустить. Но мне хотелось бы знать, что с тобой станет. Жаль, что я не могу об этом не думать.
