— И если бы не ты, я тоже, — напомнила ему Кэтрин.
— Это правда. Я не освобождаю от вины и себя.
Она резко посмотрела на него, но не смогла найти в холодном и отстраненном выражении его лица намек на истинные чувства.
— Ты шел за мной, — произнесла она почти вопросительно.
— О да. Я мог бы оказаться возле Соланж раньше, если бы не это безуспешное преследование.
— Значит, я права? Это та лодка, на которую меня тогда привели?
— Именно. В тот раз я задумал тебя проучить и вернуть в лоно семьи. Вместо этого едва не убил. На самом деле я считал, что все-таки убил. Ты знаешь, — спросил он ласковым голосом, — что я попросил установить в Альгамбре надгробную плиту в память о моей любимой жене?
Сердце Кэтрин похолодело. Она приподнялась, обмоталась одеялом и встала с постели, стремясь отдалиться от этого лежавшего на койке невозмутимого мужчины. Возле небольшого прибитого к полу стола она развернулась, и на ее лице застыло напряжение.
— Как? Не верится, что ты шел за нами по пятам.
— Тебе нужно благодарить за это Фанни. Как только она вышла от тебя в тот день, сразу же направилась ко мне. К тому времени, как я вернулся в Альгамбру, ты уже ушла, но лодка с моими людьми на борту как раз возвращалась из Кипарисовой Рощи. Я поскакал вдоль берега, сел на борт, и мы направились вниз по реке. Фанни считала, что ты убегаешь с Маркусом. У меня было не самое благодушное настроение. Наиболее медленная лодка на этом участке двигается быстрее, чем экипаж. Мое судно шло не медленно.
— Значит, тебе просто повезло найти место, где мы остановились?
— Вряд ли. Мои люди знали, какое расстояние по той дороге можно проехать до непроходимого участка. Дальше вам пришлось бы пересесть на лодку. Все были начеку. Никто не мог бы пропустить ландо Трепаньеров.
— Верно, — согласилась она.
— Я мог покончить со всем одним махом. Но ты задела мою гордость, а Маркус — честь. У меня было желание исполосовать кое-кого. Я взял соседнюю с вами комнату и принялся расставлять силки. То, что я услышал сквозь тонкие стены, убедило меня, что ты, по крайней мере, хотела лишь убежать от меня. Но пока я это осознал, ты уже попала в огромную беду. Я забеспокоился, но, вынужден признаться, еще не простил. Я не пошел к тебе сам, а отправил посыльного выманить Маркуса навстречу моей мести. Затем я велел Дэну проводить тебя на судно, пока я и моя предполагаемая жертва направлялись во внутренний двор, чтобы вновь скрестить шпаги.
— Жаль, что ты не исполосовал его.
— Странно, но мне казалось, что ты бы этого не одобрила. В любом случае мой метод был более беспощадным.
Заинтересовавшись, Кэтрин выдвинула стул и села.
— Но ты его не убил. Мне говорили, что его видели в Новом Орлеане, раненого, но живого.
— Он обязан мне жизнью, потому что именно в миг coup de grâce
[97] ты решила броситься в реку.
Наступила тишина.
— Если ты удивляешься, почему я наотрез отказалась разделить постель с человеком, которого при мне называли исключительно Капитаном…
— Если бы ты услышала мое имя, пришла бы на мое судно?
Кэтрин замялась, затем честно ответила:
— В тот момент — да, если бы ты об этом попросил.
— Значит, ты жалела, что бросила меня?
Несмотря на мягкость его голоса, этот вопрос был слишком интимным. На ее лице появилась горькая усмешка.
— Не стану отрицать. Я осознала, что женщина без мужа оказывается в незавидном положении.
Снова последовала тишина. Затем раздались слабые голоса гребцов. Послышался запах раскаленных углей и сваренного кофе.
— Это все, чему тебя научило произошедшее?
— Еще тому, что мужья могут быть настойчивыми, — признала она, поднимая на него глаза. — Как ты меня нашел?
— Твоя мама, конечно же.
— Моя мама?
До этой секунды она не осознавала, насколько глубоко обидел ее отказ матери. И испытала огромное облегчение.
— Она немедленно переслала мне твое письмо, побуждая поехать за тобой. В ответном письме она сообщила тебе, что я приеду. Если то, что ты сказала, правда и ты смирилась с тем, что ты моя жена, скажи: что произошло в промежутке между твоим купанием в реке и приездом в Натчез, из-за чего ты решила, что все-таки не сможешь жить со мной?
Она не сразу поняла смысл его слов.
— Ты считаешь, я ушла из дома Мартинов, чтобы не встречаться с тобой?
— Тебя там не оказалось.
— Нет, но я ведь не получила ответа на свое письмо. Меня заставили поверить, что ответа не было.
— Итак, ты ушла. Не хочешь сказать почему, моя невинная соблазнительница?
Кэтрин недоверчиво посмотрела на его усмешку.
— Нет, — прямо ответила она.
— Тогда позволь мне рассказать.
Она поджала губы и отбросила волосы за плечи.
— Давай, — поощрила она.
— Хозяин дома Уэсли Мартин потребовал от тебя определенной услуги, и ты порезала его острым ножом, — сказал он.
Его глаза блестели, на губах играла улыбка, пока он наблюдал, как на ее лице появляется удивление.
— Откуда ты узнал?
— Я заставил его сказать… Нет, не перебивай. Сначала я поверил словам Элен Мартин, что ты ушла после того, как получила весточку от матери. Но прошло много времени, а ты так и не появилась в Новом Орлеане — напрасно потраченное время, но я действительно считал, что тебе не по душе мое общество. В беседе со мной Элен упомянула о некой старушке с внуком, которая вытащила тебя из реки. Вполне могло оказаться, что ты вернулась к ним. Лодочники общаются в основном в своей среде. Расспросы в одном из доков Нового Орлеана помогли выяснить имя и место проживания этой парочки. К сожалению, они тебя не видели. Однако юноша подтвердил мои опасения, что Уэсли Мартину нельзя доверять. Я вернулся в Натчез две ночи назад и расспросил его уже не в присутствии жены. — Уставившись на свои руки, Раф продолжил: — Сначала он неохотно говорил о тебе, но я помог ему вспомнить обстоятельства твоего отъезда из его дома, а также твой нынешний адрес. Он даже выболтал мне о своей договоренности с миссис Бетси Харрельсон доставить тебя, накачанную снотворным, в его руки. Я решил… перенаправить этот план в другое русло.
Кэтрин нервно улыбнулась.
— Я благодарна за это, — сказала она. — Даже признаюсь, что одобряю твой план. Но… почему?
Соскочив с койки, он в один шаг оказался возле нее, схватил со стула и бесцеремонно сбросил с нее одеяло.
— Ты забыла, о чем я тебе говорил? — спросил он у ее уха. — Я никогда не позволю тебе уйти. Никогда.
