Удары вдруг стали громче. Возгласы и кряхтение рукопашной схватки усилились. Раздался хриплый крик. Затем тишину нарушило шлепанье бегущих по грязи ног. Через несколько секунд было слышно лишь победное тяжелое дыхание.
Перекошенный паланкин выровнялся и направился дальше, свернув назад, откуда они пришли. Бросив взгляд на Джилса, Кэтрин увидела, как он вытирает шпагу носовым платком; на нем не было его меховой шляпы, а из пореза над глазом на белоснежные складки шарфа капала кровь. Она отклонилась назад, крепко сжав руки на коленях, и пыталась привести в порядок мысли.
У дома ее матери Джилс помог ей спуститься с паланкина, подав две крепкие благородные руки, и отчасти провел, отчасти затащил ее в фойе. Длинный просторный коридор, в котором раздавалось эхо, был освещен, но пуст: их возвращения не ждали так рано.
При мягком свете канделябра Джилс остановился и, взяв обе руки Кэтрин в свои, внимательно осмотрел ее лицо в поисках хотя бы малейшей царапины.
Его глаза потемнели. Он слегка задрожал, потом медленно придвинул ее к себе и положил ее голову на свое широкое плечо.
— Кэтрин, — произнес он, выдохнув. — Красивая, смелая Кэтрин. Это больше, чем можно — или нужно — просить мужчину выдержать: видеть тебя и знать, что из-за дружбы мы не можем быть вместе. Это больше, чем я могу вынести, — потому что я так люблю тебя!
— Как трогательно, — раздался голос из салона.
Джилс застыл, затем они медленно отстранились друг от друга и посмотрели на мужчину, вальяжно стоявшего в дверном проеме.
— Трогательно, — вновь сказал он. — Полагаю, я стал рогоносцем.
Глава 23
— Раф, — выдохнула Кэтрин, не сумев сдержаться.
Умоляющие нотки ее голоса повисли в воздухе.
— Мадам, желаю вам прекрасного дня, — сказал он, и в его поклоне вовсе не было уважения. — Я хотел преподнести вам традиционный символический подарок в честь праздника, но, кажется, потерял его. — Рафаэль поклонился, затем выразительно посмотрел на Джилса.
— Я не буду с тобой сражаться, Раф, — отчеканивая каждое слово, произнес он.
— Нет? — раздался тихий ответ. — Признаю, что у меня есть небольшое преимущество, поскольку ты, очевидно, только что участвовал в драке.
— На нас напали бандиты, которым заплатил Маркус.
— Значит, нежную сцену, которую я так подло прервал, можно объяснить непомерным инстинктом защитника.
— Не совсем, хотя я с ужасом думаю, что стало бы с Кэтрин в руках этого сумасшедшего, — ответил Джилс. — Я люблю ее и хочу, чтобы она стала моей женой. Я имею некоторое влияние в местных органах власти. Можно устроить гражданский развод, если ты ее отпустишь.
— И что заставляет тебя верить, что я это сделаю?
— Думаю, мы все знаем обстоятельства вашего брака, — сказал Джилс, ничуть не боясь стоявшего перед ним человека. — Никто не может сказать, что ты был послан Кэтрин судьбой, но, следует отдать тебе должное, ты заботился о ее благополучии.
— Правда? Спасибо, Джилс. Насколько я понимаю, с тобой ей будет лучше?
— Верю, что да.
— Прекрасно. Но что думает по этому поводу Кэтрин?
Покачав головой, Кэтрин отказалась отвечать.
— Скажи мне, Джилс, — произнесла она, — недавно, во время схватки, ты выкрикнул имя Наварро. Кого ты имел в виду? Не самого же Наварро?
— Нет…
— Возможно, это были лодочники Рафа?
Джилс с задумчивым видом кивнул, до конца не понимая, что произошло.
— Господи! Ты, мой муж, послал своих людей следить, шпионить за мной?
— Я назвал бы это по-другому, — отозвался Раф, наклонив голову, — Но, полагаю, эффект был бы тот же.
Она отвела взгляд от этого светящегося, загадочного, словно высеченного лица в темноте. Джилс стоял позади нее бастионом безопасности.
— Я так устала, — сказала она. — Не передать словами, как я устала быть пешкой в вашей с Маркусом игре.
— Это волнующая игра, — заметил Раф.
Внимательно прислушавшись, она не заметила в его голосе и намека на попытку оправдаться.
— Да, — согласилась она, — но все, чего я сейчас хочу, — покоя.
— И любви? — Когда она не ответила, он добавил: — Смелее, ma Lionne.
— И свободной, бескорыстной любви, — осторожно согласилась она.
В воцарившейся тишине шипение фитиля свечи казалось оглушительным.
— Ты всегда так дальновидна, chérie, и порой даже кажется, что зрение никогда тебя не подводит. Но на этот раз, возможно, оно затуманено страхом. Решай сама судьбу своего брака, и добро пожаловать в его лоно, если ты этого хочешь. Но будь уверена, что именно этого ты хочешь.
Неужели он, в своей обычной двусмысленной манере, предоставлял ей право выбора? Даже если так, намек был слишком прозрачным, чтобы ставить на кон свое сердце.
А что будет с Джилсом? Он всегда был к ней неизменно добр, но и только, и вдруг это неожиданное признание в любви. Что может она может подарить ему сейчас, когда стрелки неумолимо бегут к Новому году? Она чувствовала себя поистине опустошенной, духовно и физически.
— Раз уж ты предоставляешь выбор мне, — как можно спокойнее произнесла она, — я скажу тебе свое решение, когда тщательно все обдумаю.
В глазах ее мужа мелькнула насмешка. Его взгляд упал на Джилса и задержался на нем.
— Полагаю, это не тот ответ, ради которого нужно скрещивать шпаги.
Было невыносимо наблюдать, как он высмеивает ее осторожность. В ней закипала злость, отчего мысли приняли иное направление. Человек, для которого предусмотрительность так мало значила, не станет выражать словами свою любовь, даже если она есть. Нет, раз уж ей предоставили выбор, то он будет сделан между любовью и простым желанием.
— Мой ответ тебя не удовлетворил? — спросила она. — Тогда позволь попробовать еще раз…
Холодный тон ее голоса был предупреждением. На лице Рафа появилось осторожное выражение.
— Из-за раздражения?
— Даже если так, по крайней мере, я сама решу судьбу своего брака. Если Джилс не возражает, думаю, ты тоже не станешь?
— Да, пожалуйста. В качестве расплаты я могу потребовать его жизнь.
Джилс двинулся, словно собирался противостоять Рафаэлю, но Кэтрин подняла руку и прикоснулась к его груди. Не отводя взгляда от глаз мужа, она повторила тем же тоном, что и он:
— Из-за раздражения?
Попав в собственную ловушку, он залился краской. Рафаэль молчал. Конечно, он так и не дал Кэтрин другого ответа, которого она ждала с надеждой и страхом. С победным видом она наблюдала, как он покидает поле боя, идя по коридору своей легкой походкой, и исчезает в морозной ночи. А потом ей стало жаль, что его уход оставил ее с пустотой от одержанной победы.
