Я взглянул на Клару. Та шмыгала носом, рассказывая:
— Пока отставка касалась других, я не вмешивалась. Меня-то долго не трогали, исправно платили жалованье. Я надеялась, что войду в число дам, которых отберут для переезда в Гронвуд. А тут этот Пенда сообщил графу, что я не более чем шлюха, и тот немедленно рассчитал меня. Что же мне теперь делать, Гуго? Я ведь при миледи с тринадцати лет, я привыкла, что платья и стол мне обеспечены. И если меня ушлют… Да отец прибьет меня, если вернусь.
Теперь я понял, зачем то и дело отлучался Эдгар, пока Бэртрада развлекалась охотой на ланей близ Тэтфорда.
— Идем, — проговорил я, увлекая Клару во внутренние покои.
Ах, какая прелестная картина предстала перед нами! В большом камине пылали дрова, поблескивали позолотой кубки на столе. Высокие белые свечи освещали эту полукруглую комнату в башне и сидящих за столом графа с супругой, епископа Тэтфордского Радульфа, тучного аббата Ансельма. Оба высокопочитаемых священника наперебой рассказывали графине о чудесах святого Эдмунда, она улыбалась, Эдгар играл с изящной пятнистой борзой. Когда вошли мы с Кларой, все взглянули на нас с недоумением. Особенно на Клару — растрепанную, грязную, в мокром плаще. Она, похоже, смутилась, стала прятаться за меня, но я резко вытолкнул ее вперед.
— Простите, что побеспокоил. Но у меня дело спешное. Рассказывай, Клара.
Сам я не вмешивался более, отошел в сторону. Видел, что Эдгар уже все понял, но по-прежнему невозмутимо возился с собакой. Епископ Радульф взволнованно притих, зато Ансельм просто воспрянул. Бэртрада же сначала слова не могла вымолвить, даже лицо пошло пятнами. Наконец кинулась к Кларе, влепила той пощечину.
— Дура! Дрянь! И ты являешься только сейчас? Да тебе давно следовало оповестить меня обо всем, едва он… он…
Она повернулась к мужу столь стремительно, что ее длинные косы отлетели в сторону, задев по лицу преподобного Радульфа.
— Как ты смел! Да я за это… — она почти задыхалась.
Эдгар наконец перестал чесать пса за ушами.
— Думаю, миледи, нам следует поговорить без посторонних.
Он открыл створку дверей, жестом приглашая ее за собой. Бэртрада вышла с достоинством королевы. Но закрытые двери не могли приглушить ее гневного голоса, даже звона посуды, когда она в гневе кидала первое, что попалось под руки. Я был прав, предвидя это.
Мы прислушивались, порой обмениваясь быстрыми взглядами. Епископ Радульф явно был удручен. Клара забилась в угол и тихонько всхлипывала. Я мерил шагами покой и всякий раз, когда, достигнув камина, поворачивал, видел освещенное огнем лицо аббата Ансельма. Толстяк едва не потирал руки от удовольствия.
Наконец, когда Бэртрада выдохлась, а может, сдалась доводам мужа, появился он сам. Вот уж воистину ледяное сердце. Лицо невозмутимое, словно только что «Рater nоster» прочитал. Подошел к столу, метнул в рот несколько маслин. Я почувствовал на себе его взгляд, но никак не отреагировал. Мне-то что. Я человек миледи.
Но Эдгар уже глядел на Клару.
— Бог мой, девушка, если ты так необходима госпоже, то ради всего святого. По крайней мере, ты сможешь и молитвенник за ней нести в церковь, и собачек ее кормить. Надеюсь, ради этого не понадобятся еще две дюжины других.
Он не стал выслушивать благодарный лепет Клары и вышел. А спустя минуту за ним последовал и епископ Радульф. Мы же с преподобным Ансельмом направились в покой, где оставалась Бэртрада.
По виду графини я понял, что ей пришлось уступить. Поникшая, нервно кусающая губы, с взбившимися вокруг лица темными кудрями, она полулежала в кресле. Ансельм тут же взял ее руку в свои, стал успокаивающе похлопывать.
Я не дал ему всецело завладеть ее вниманием.
— Итак, миледи, я еще ваш человек или могу предлагать свой меч кому иному?
Она поглядела на меня.
— Не мели вздор, Гуго. Не хватало, чтобы я по воле этого грубого сакса лишилась еще и своих телохранителей.
И недобро усмехнулась.
— Пути Господни неисповедимы, и кто знает, может, ваша помощь мне еще понадобится. Даже против Эдгара.
Про себя я отметил эти ее слова.
Меж тем Ансельм, склоняясь к Бэртраде, заговорил:
— Этот сакс не должен так поступать с дочерью короля Генриха. Подумать только, кто он — и кто вы. А ведь, признаюсь, и у него рыльце в пуху. Хотите узнать, почему он все откладывает ваш переезд в Гронвуд?
Бэртрада тут же оживилась, но аббат тянул, давая понять, что его сообщение — не для посторонних ушей. Однако он ошибался, считая, что у Бэртрады могут быть от меня тайны. И хотя меня попросили удалиться, часом позже я уже знал, в чем дело.
Увы, аббат оказался полным глупцом. Ему пришло в голову, что, проведав о «датской жене» графа, обитавшей в Гронвуде, он настроит Бэрт против Эдгара, тогда как на деле вышло наоборот. Препятствия всегда только взбадривали ее, а то, что Эдгар способен обратить внимание на другую, было для нее подобно вязанке хвороста для уже начавшего угасать пламени ее влюбленности.
Рассказывая мне об этой Гите Вейк, она то и дело подходила к окну и справлялась, куда уехал Эдгар. И в конце концов отчаянно воскликнула: неужто есть кто-то, кто может значить для Эдгара больше, чем она, женщина, столь возвеличившая его?
Как по мне — ей стоило бы пореже напоминать об этом супругу. Благодарность — тяжелое бремя, и редкий мужчина станет любить женщину лишь из чувства долга.
Эдгар вернулся на другой день. И хотя Бэртрада тут же заперлась в своем покое, она вскоре открыла ему, как только муж сказал, что привез кое-что для нее. И как же заулыбалась Бэртрада, завидев подарок — колье из прозрачно светящихся янтарных капель, скрепленных золотыми шариками.
Я внутренне чертыхнулся. До чего легко купить женщину, даже дочь короля, обычной побрякушкой. Дорогой, однако, побрякушкой. Мне такую за все свое жалованье не приобрести.
Я негромко покашлял в кулак, привлекая внимание Бэртрады. Умница Бэрт сразу все поняла. Отступила от мужа, надменно вскинув подбородок.
— Осмелюсь спросить, милорд, отчего это украшение вы привезли мне, а не вашей любовнице?
Эдгар стоял ко мне спиной, я не видел его лица. Была лишь небольшая пауза. Но когда он заговорил, голос его звучал спокойно.
— Миледи, о какой любовнице идет речь?
— У вас их так много?
Браво, Бэрт!
Но тут она не сдержалась.
— Я говорю о саксонке, какую вы поселили в Гронвуд-Кастле.
Граф пожал плечами.
— Саксонка? Моя любовница? Вас ввели в заблуждение, мадам. Гронвуд только ваш замок. Он построен для вас. И он вас ждет. Мы отправляемся туда немедленно.
Я отвернулся, когда они обнялись. Что ж, янтарное колье да еще замок в придачу — тут чье угодно сердце растает.
