Разбудило меня покашливание спавшей у порога Маго. В покое было темно, только потоки лунного света вливались в открытое окно. Свеча с делениями догорела до основания, а значит, время уже перевалило за полночь. Но воск еще не остыл, я ощущала его запах, и значит, не так сильно я и проспала. Однако подниматься и куда-то идти не хотелось. Я согрелась под одеялом, мне было так удобно во вмятине осевшей под моим телом соломы. Стоит ли вставать? Но Гуго… Мне вдруг стало любопытно, как долго он сможет меня ждать. Пусть ждет. Или уходит.
Снова я спала, и снова меня разбудил кашель няньки.
— Маго, поди вон. Ты мне мешаешь.
Она послушно удалилась, а я лежала, окончательно потеряв сон, глядела в окно. Свет луны уже был не так ярок, небо стало сереть. Ночи в июле так коротки. Интересно, ждет ли меня Гуго или, отчаявшись, ушел? Да и где он пропадал все это время? И что имел в виду старый Бигод, говоря, что позже я все узнаю? Ведь по нему было видно, что он знает о моей намечавшейся встрече с его сыном. Но дождется ли меня этот сын?
Ух, как мне вдруг стало это важно! Гуго, влюбленный, дерзкий, нетерпеливый… Мне с ним было легко, как ни с кем иным. Мы с Гуго понимали друг друга, нам всегда было весело, мы дразнили всех, устраивали розыгрыши, дерзили, издевались. Издевались даже над Эдгаром. А без Гуго я вмиг стала беззащитной. Возможно, если бы не желание мужа обрюхатить меня, то я бы и по сей день оставалась узницей в Гронвуде. А вот Гуго сумел ему отомстить за меня, поднять по всему Норфолку мятеж, так что Эдгару уже было не до наказания жены, свою бы голову спасти. И все это для меня сделал Гуго. Вот это поклонник! И сейчас он ждет меня. Конечно ждет!
Я вскочила, торопливо накинула поверх рубахи длинную вельветовую накидку, зашнуровала башмачки. Скрутила узлом волосы, кое-как заколола. Немного растрепана, но ничего — это даже придаст мне особую соблазнительность.
Я не стала никого будить, тихо перешагивала через спавших слуг. Борода Христова! — как обычно ругался Гуго, — я совсем позабыла, что когда в замках останавливается столько вельмож, их люди спят где угодно, и по сути весь путь мне то и дело приходилось перешагивать через спавших в переходах, спотыкаться о чьи-то тела, наступать на чьи-то руки. Наконец узкая лестница привела меня к двери в сад. На улице было сыро, вился легкий туман. Но уже достаточно рассвело, и я легко нашла в глубине сада мрачную, словно высеченную из каменной глыбы часовню.
Гуго ждал. И как же он налетел на меня, как обнял, как гнул, кружил, целовал, как быстро и жадно скользили его руки по моему телу. Мои волосы окончательно растрепались, рассыпались по спине, упали на глаза. И откидывая их, я неожиданно заметила, что Гуго не один, что за ним на ступенях часовни сидит еще один закутавшийся в плащ человек. Его отец.
Что это — свидание под неусыпным оком родителя? Я торопливо оттолкнула Гуго.
— Объяснись, Гуго. Разве ты не в состоянии уразуметь, как компрометируешь меня подобным свиданием?
Я увидела, как сэр Роджер поднялся, подошел к нам.
— Помилуй Бог, миледи. Я потому и пришел на вашу встречу, дабы никто не сказал дурного.
— Скажут дурное, раз я вообще решилась на встречу с человеком, обвиненным в разжигании смут!
Я услышала, как горестно вздохнул старый Бигод. Гуго же был весел.
— И все же ты пришла, Бэрт. А значит, не менее моего хотела этой встречи. Но и заставила же ты поторчать нас здесь. Хотя иного я от тебя и не ожидал, памятуя, какая ты чертовка. А вот моему отцу, да еще с его ревматизмом…
— Я никого не принуждала себя ждать. Да и не давала обещаний прийти.
— Однако и от супружеского ложа ты сегодня отказалась. А ведь твой сакс весь вечер глядел на тебя, как кот на сметану. Чертовка Бэрт! Заставила этого хлыща все же забыть свою бледную саксонку.
Я невольно заулыбалась. Но тут вперед выступил сэр Роджер.
— Выслушайте нас, миледи Бэртрада. При дворе еще не знают, что мой старший сын Уильям Бигод недавно скоротечно скончался в одном из монастырей Нормандии.
Мы с Гуго невольно переглянулись и тут же отвели глаза, пряча улыбку. Уж я-то знала, сколь страстно желал Гуго смерти старшему брату. Теперь все, чем владеет его отец, достанется именно ему. Думаю, не стой сейчас подле нас опечаленный сэр Роджер, я бы охотно поздравила Гуго с удачей. Но старик находился рядом и все сокрушался:
— Подумать только, такая пустячная царапина на руке, полученная на охоте, но началось воспаление, мой Уильям не прожил после этого и месяца.
Он сокрушенно махнул рукой и отошел. Гуго же увлек меня за угол часовни и, сжимая мои запястья, торопливо зашептал:
— Понимаешь, Бэрт, теперь я единственный наследник в роду Бигодов. И должность стюарда двора, и наши владения в Саффолке — все должно стать моим. Но не станет, пока Генрих Боклерк не сменит гнев на милость. Мой отец у короля на хорошем счету, но и он не осмеливается просить за меня. А вот ты… Ты всегда была любимицей короля, и ты сможешь замолвить словечко за своего верного рыцаря. Я ведь всегда был твоим рыцарем, Бэрт.
Я резко вырвала у него свои руки. У меня появилось ощущение, что меня просто используют. Я считала, что Гуго, рискуя свободой, ради меня пробрался в Нортгемптон, а он попросту рассчитывал, что я стану вымаливать у короля ему прощение.
— Ступай к дьяволу, Гуго!..
Но он не давал мне уйти.
— Послушай, Бэртрада, Эдгар не всегда будет милостив к тебе. И тебе еще не раз понадобится моя поддержка. Конечно, в Норфолкшире я не смогу появляться, но Саффолк ведь совсем рядом, и я буду близко, тебе всегда будет на кого положиться, у кого найти поддержку. Ух и дел же мы натворим, Бэрт! А сейчас тебе только и нужно, что сказать королю, что, подняв мятеж в Норфолке, я действовал по твоему повелению, чтобы отомстить за то, что муж заточил тебя… Мне же ты поможешь. Я тогда смогу открыто появиться в Восточной Англии, буду рядом, стану твоим человеком.
Он снова и снова убеждал меня, ловил мои отталкивающие его руки, целовал, прижимал к себе. Даже не обиделся, когда я наградила его несколькими весьма ощутимыми пощечинами — только беззвучно смеялся…
Но я ушла, не сказав ни «да», ни «нет». Однако, уже лежа в постели, подумала, что Гуго кое в чем прав. И может снова мне понадобиться.
Поэтому на другой день, сразу после мессы, я добилась встречи с отцом. Это был далеко не самый приятный наш разговор. Но в конце концов король пообещал, что примет Гуго. Уж если тот и в самом деле остался единственным наследником Бигодов, да еще и шел на поводу у столь неразумной женщины, как я.
К Эдгару я вернулась в самом приподнятом настроении. И что же, спрашивается, ожидало меня, когда я подъехала к снятому им дому? Бегали слуги, на телеги грузили баулы с вещами, выводили лошадей. Мрачный Пенда, не взглянув на меня, пояснил, что граф велел готовиться к отъезду.
Я бегом кинулась по лестнице. Эдгар находился в комнате наверху, наблюдая, как разбирают и складывают нашу кровать. Я так и налетела на него: как это мы уезжаем, когда еще вчера он и не заикался об этом? Как это уезжаем, когда большая часть вельмож еще предается увеселениям в Нортгемптоне и я тоже желаю остаться?
